Амина ввела его имя в поиске в «Фейсбуке».

– Страница закрыта.

– Ничего удивительного, раз его преследовали.

– Общий друг, – продолжала Амина. – Стелла Сандель. Ты можешь зайти на его страницу.

– Зачем?

– Чтобы разнюхать, ясное дело.

Достав мобильник, я нашла его страницу. На фото аватарки он смотрел прямо в камеру – с роскошной шевелюрой и искоркой в глазах.

Страничка у него была почти пустая. Несколько обновлений статуса и фотографии из поездок, одна рекомендация ресторана. Всего сто восемьдесят семь друзей.

– Посмотри старые фото обложки, – посоветовала Амина. – Народ обычно забывает их почистить.

Я кликнула на фото обложки, изображавшей бескрайний пляж с белым песком на фоне апельсинового заката. Обнаружились и еще две фотографии. Одна представляла собой логотип футбольного клуба «Ливерпуль». На второй Крис стоял у высокой каменной стены. Он был загорелый и держал за руку женщину.

– Это она? Его бывшая?

Амина потянула у меня из рук телефон.

– Не знаю.

Однако меня не покидало ощущение, что я все-таки знаю. Должно быть, это она. Линда.

Женщина на фотографии выглядела как супермодель. Роскошные светлые локоны и сияющие голубые глаза, высокие скулы, ровная персиковая кожа.

– Что-то она не очень смахивает на психопатку, – проговорила Амина.

Я не ответила. Мне не нравилось то, что я видела.

– Взгляни сюда! – сказала она, указывая на дисплей своего телефона.

Она нашла страничку с личными данными. Наверху стояло имя Кристофер Ольсен. Адрес верный – Пилегатан в Лунде. Ниже указывалось, что он владеет акциями четырех компаний. Холост, день рождения в декабре. Ему исполнялось тридцать три.

– Тридцать три? Но ведь он же сказал…

– Наврал про возраст.

Амина озабоченно посмотрела на меня. Я ничего не заподозрила. Видимо, Крис Ольсен – талантливый лжец.

Ночной воздух был теплым, когда я ехала домой на велосипеде. Сумочка болталась на руле. Все окна погашены. Лунд спал.

Когда позвонил Крис, моя первая мысль была – не отвечать. Опустив ноги на землю с двух сторон от велосипеда, я стояла в тоннеле под железной дорогой и держала в руке вибрирующую трубку. Его имя на дисплее влекло меня, и в конце концов любопытство победило.

– Ты не могла бы приехать ко мне?

– Сейчас?

Я взглянула на часы. Половина первого.

– Да, сейчас.

Он побывал на каком-то роскошном ужине в Хельсингборге и был немного нетрезв.

– Я скучаю по тебе, – проговорил он.

Казалось, он говорит это очень искренне.

Я по-прежнему была бодра и полна сил и немного разочарована тем, что Амина не захотела пойти в бар.

– Хорошо. Я приеду.

Что могло бы случиться? Типа самое худшее?

Дверь подъезда желтого кирпичного дома была открыта, и я быстро поднялась по лестнице. Крис был в клетчатой рубашке и при галстуке. От него исходил запах мужественности – воздух между нами завибрировал.

– Меня весь день мучило раскаяние, – проговорил он, беря у меня из рук мою куртку. – Сам не понимаю, почему я не… Я действительно хотел поцеловать тебя, Стелла.

Он взял мои ладони в свои и заглянул мне в глаза.

Я колебалась. Почему он наврал про свой возраст?

– Так сколько, говоришь, тебе лет?

Он ответил мгновенно, даже не отреагировав на мой тон:

– Я сказал, что мне двадцать девять. На самом деле мне тридцать два.

– Стало быть, ты солгал?

Он сделал смущенную гримаску:

– Я боялся отпугнуть тебя. Когда Амина предположила, что мне двадцать девять, я автоматически сказал, что так и есть.

Маленькая ложь. Я сама не раз и не два прибавляла себе годы.

– Возраст – всего лишь цифра, – проговорила я.

Крис улыбнулся:

– Я не знал, что ты тоже так к этому относишься. Но все равно – прости, я должен был рассказать раньше.

– Да все в порядке.

Встав на цыпочки, я поцеловала его. Кончик его языка осторожно скользнул мне в рот, я закрыла глаза, и все закачалось.

Сердце мое прыгало от радости. Наконец-то что-то происходит!

Вскоре я лежала на диване, а Крис ласкал меня – взглядом и кончиками пальцев. Я была на седьмом небе!

И снова я сижу у Ширин. Как всегда, она сдержанно дружелюбная, а глаза Бемби как никогда трогательные – как в тот момент, когда маму в мультике застрелили охотники.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает она.

У меня едва хватает сил пожать плечами.

– Я принесла тебе вот это.

Она протягивает мне брошюру с заглавием: «Профессия: психолог». Я беру ее и без особого энтузиазма перелистываю.

– Спасибо, – говорю я. – Но я не очень-то верю в то, что смогу стать психологом.

Ширин делает удивленное лицо:

– Не можешь или не хочешь? Думаю, из тебя получился бы прекрасный психолог.

– Да уж, лучше не придумаешь.

Я откладываю брошюру и сижу, уставившись в стол.

– С чем это связано? – спрашивает Ширин.

– Что именно?

– Отчаяние. Словно ты не веришь в свои силы.

– Ты шутишь? Я сижу здесь за убийство. Даже если суд признает меня невиновной, моя песенка спета. Меня осудит молва. Ты и вправду думаешь, что я могу стать психологом? Что за чушь!

Ширин подается вперед:

– Твоя песенка совсем не спета, Стелла. Ты умная, веселая, быстро соображаешь, и… и еще ты красивая.

Ее слова меня смущают.

– Ты что, бьешь под меня клинья?

Ширин беззаботно смеется.

– О чем ты хотела бы поговорить сегодня? – спрашивает она.

– О чем угодно, только не о себе.

– Можем поговорить о ком-то другом. Решать тебе.

Я думаю о папе. В последние дни я много думала о нем.

– О чем угодно?

– Разумеется.

– Мания контроля. Что тебе об этом известно?

– Мания контроля?

– Это то же самое, что и навязчивые идеи?

– Нет, не совсем, – произносит Ширин, придвигая ко мне пластмассовый кувшин с водой. – Контролирующее поведение может быть навязчивым, но не обязательно. Многие связывают потребность в контроле с педантизмом и стремлением к порядку, но я бы, скорее, сказала, что за этим часто стоит потребность предвидеть будущее.