На «Суворове» ударила заклиненная кормовая башня, вероятней всего, инициативой старшего комендора, поймавшего момент на повороте.

Прилетело «Сикисиме», куце выдав дымком из потрохов левого борта!

Словно в отместку, один из ответных снарядов срезал комендорскую рубку на крыше башни, не разорвавшись… беспорядочным шелестом рикошета по высокой дуге шмякнувшись в воду! Внутри башни от удара полопались, разбились приборы, циферблаты, иссеча мелкими осколками прислугу.

Зато она стала вращаться… вручную и в узком диапазоне.

В другой раз Рожественский не замедлил бы вновь насесть на «голову», но отрядная скорость из-за «Осляби» упала, и командующий счёл лучшим на данный момент удерживать большую дистанцию склоняясь к востоку, тем самым надеясь снизить процент попаданий в свои корабли.

…«Читосе», кстати, выходил из зоны поражения.

Впрочем, «подранок» этот Рожественского особо не волновал – мелочь!

Командующий, тяжело ступая, вышел из рубки на левобортный балкон, махнув рукой «флажкам», дескать, «останьтесь».

Ветер сразу пробрал холодом, мелкими брызгами, адмирал ссутулился, но в большей степени от глубокой минорности настроения.

«Плевать на бронепалубник! Линейный костяк – вот основная цель и задача! Несомненно „Микасу“ со товарищи уже удалось основательно нашпиговать снарядами. И больше половины, как бы не две трети орудий у японцев молчат! Факт! Но черт, черт! Никого загнать на дно не удалось!»

Кулак в досаде стукнул по леерному ограждению, вызвав болезненное шипение:

– Проклятье!

Так легко доставшаяся победа над броненосным крейсером «Адзумой» где-то внутри теплила надеждой, что и в этот раз удастся.

«При этом… не обманули потомки – стоило удалить по возможности всё пожароопасное, заблиндироваться по самое не могу, и „бородинцы“ (судя по докладам) вполне крепко держат удар.

Чёрт возьми! Даже трёхдюймовой толщины броня на средних дистанциях упорствовала японским фугасам крупного калибра».

Во время недавнего осмотра он лично видел следы от таких попаданий – неглубокие оплавленные язвы на теле корабля.

И вот теперь охромевший «Ослябя» ставит крест на всех усилиях и надеждах. Даже малая компенсация – «Читосе» – видимо, соскочит с крючка.

Окинув взглядом всю северо-восточную часть моря, Зиновий Петрович оценил видимость по горизонту в две-три мили.

«Если сейчас отвернуть к востоку, можно сравнительно шустро – три четверти часа и нырнуть в полосу ливня… ищи-свищи! Того, конечно, будет преследовать, но баталия сойдёт на нет. Но тогда это что ж… замри, душа, остановись, сердце?! А так рассчитывал… Или всё же повернуть вправо на „кроссинг“ и биться до последнего? И продолжать бой в условиях непогоды, сойдясь на короткие дистанции? А то и к чертям в свалку… в скоротечных наскоках японских крейсеров. А против них – миноноски!»

* * *

Примерно о том же думал Того.

«В таких погодных условиях бой примет непредсказуемый характер. Крейсера будут действовать внезапными набегами в минные атаки из-под дождя! У русских же в деле миноносцы, которые менее стойкие противоминному огню, но будут более мобильны и менее заметны – чем опасны! Шанс получить в борт ниже ватерлинии от маленького кораблика выше. А потому придётся держать часть бронепалубников подле в качестве активной защиты. В итоге сражение сведётся к спорадическим стычкам и завянет… Завянет, как чайная роза в сухом стакане».

Видя скорый исход, навёрстывая время, японский адмирал выжимал из броненосцев все возможные узлы. Крейсерскому отряду приказал выходить на дистанцию среднего калибра – время пришло!

– Ход по эскадре – до самого полного!

– «Сикисима» сигналил, что при повышенном ходе имеет сильное поступление забортной воды! – отчуждённо, словно нехотя, напомнил начальник штаба.

Адмирал стопорнулся, задумавшись на миг, и…

Понимая, что командир броненосца просто так делать такие заявления не будет, догадываясь, чего тому станет выполнение приказа, всё же настоял:

– Поднять эскадренный до шестнадцати! «Фудзи» отстанет, но ненадолго, надеюсь!

Взглянув на помощника и встретив его понимающий и солидарный взгляд, только сильней укрепился в своих радикальных решениях!

Не нравилась ему динамика боя! Скорострельность, интенсивность, а главное точность огня с японских кораблей, несмотря на сокращение дистанции (что подошла к сорока кабельтовым), даже снизилась! И адмирал видел тут причину в усталости долгого и изнурительного противостояния.

Последние четверть часа ни одного меткого выстрела!

Он тут же бессознательным порывом выцарапывал, искал объяснения и оправдания: «Дождь! Морось и водяная пыль ухудшила, видимость!»

При этом как всегда – своё было видно! А то, что снизилось качество огня и у противника, воспринималось как справедливая данность!

* * *

Рожественский вообще уже не замечал деталей!

Давило почерневшее тучами небо!

Давили мысли.

Японские снаряды взрывались при ударе об воду, иногда падая недалеко и вполне близко, визжа осколками, клубы шимозы добавляли эффекта, и казалось, что враг одолевает. И этого было достаточно для упавшего духом адмирала.

Будто на деревянных ногах, он вернулся в рубку и уже открыл рот, собираясь приказать выходить из боя:

– Что ж, господа…

– Ваше высоко…

– Что? – Сил на праведный гнев, что его перебили, не осталось.

– «Сикисима»! Отстаёт! Вывалился из строя!

Приняв у кого-то тут же поданный бинокль, Рожественский быстро отыскал необходимое.

Да! Третий в линии «японец» вышел из боевого порядка!

Понять, что с ним происходит, было совершенно невозможно. Если только обратить внимание на сильно уж забрызгиваемый, вплоть до заливаемого полубака, нос.

«Но все эти корабли британского проекта и без того имеют низкую посадку», – скептицизм не покидал Зиновия Петровича. Он помнил о живучести броненосца водоизмещением пятнадцать тысяч тонн.

Тем более «Микаса» продолжал вести эскадру, несмотря ни на что. Ситуация не намного улучшилась!

– «Асама»! – воскликнул Игнациус, вытянув руку. – Он в хвосте крейсерского отряда! Смотрите!

Повёл по указке биноклем, не находя, надеясь, что крейсер, хоть и броненосный, но похлипче будет! Думал: «Да неужели золотой снаряд?! А-а-а…»

* * *

Оказалось что недавно натерпевшемуся «железу» много не надо!

Не всегда взрываясь, снаряды 1-й Тихоокеанской молотили в борта японских кораблей, расшатывая бронеплиты, выбивая заклёпки.

Новые взрыватели к боеприпасам в отряде Рожественского были более чувствительными и поставленными на достаточно вымеренное замедление. Так что зачастую и детонация в воде под бортом вражеских кораблей несла свой маленький, но существенный вклад.

Для «Сикисимы» трагедия началась во время ночной атаки с подрыва самодвижущейся мины в носовой части судна по траверсу башни ГК, пришедшегося в пояс. Броневая плита лопнула, сочилась внутрь забортной водой, но держалась. Невзирая на бравый доклад командующему о локализации проблем, до конца справиться с поступлением воды не удалось – помпы продолжали работать.

В новом бою броненосец получил несколько снарядов, разорвавшихся в районе верхних палуб. И ещё с дальних