От мысли о том, что сейчас он вынужден прятаться, какзагнанное животное, Джулии хотелось плакать.

Но она понимала, что любые выражения жалости и сочувствиябыли бы сейчас совершенно неуместны. Сегодня у них праздничный веселый ужин, иДжулия была решительно настроена сделать его именно таким. Стараясь справитьсясо смущением, она привычным движением засунула руки в карманы, спрятанные вбоковых швах платья, и сделала шаг вперед.

— Привет.

Подняв на нее глаза, Зак уже не смог их отвести, ишампанское полилось через край бокала.

— О Боже, — наконец прошептал он, и в его голосе слышалосьнескрываемое восхищение. — И ты еще ревновала меня к Гленн Клоуз?

Лишь после этих его слов Джулия окончательно осознала, чтоименно заставило ее сегодня так тщательно одеться, причесаться и накраситься.Ей действительно хотелось хоть немного сравняться с теми роскошными женщинами,к обществу которых он в свое время привык. И теперь его реакция была ейнастолько приятна, что она даже не сразу нашлась, что ответить.

— Ты проливаешь шампанское, — сказала она, пытаясь выигратьвремя и сообразить, как лучше себя повести.

Чертыхнувшись, Зак поставил бутылку и потянулся за кухоннымполотенцем, чтобы вытереть образовавшуюся лужу.

— Зак?

— Что? — не оборачиваясь, отозвался он, приподнимая бокалы.

— А как мог ты ревновать меня к Патрику Свейзи? Широкаябелозубая улыбка подсказала Джулии, что ему ее слова были так же приятны, как ией его.

— Честно говоря, я и сам не знаю.

— А кого из певцов ты выбрал? — весело поинтересоваласьДжулия, после того как они закончили свой ужин при свечах. — Потому что я врядли соглашусь танцевать под Микки Мауса.

— Согласишься.

— Почему ты так уверен?

— Потому что тебе нравится танцевать со мной. Несмотря нато, что их беседа протекала легко и непринужденно, Джулия безошибочнопочувствовала, что с каждой уходящей минутой настроение Зака ухудшается. Дажеих совместные усилия сделать этот вечер по-настоящему праздничным не моглирассеять напряженность и печаль, которые, казалось, витали в воздухе, сгущаясьс приближением ночи. Джулия пыталась убедить себя в том, что причиной всему ихдневной разговор. О том, что он собирается отправить ее домой, она стараласьдаже не думать. Несмотря на все ее горячее желание остаться с ним, Джулияпрекрасно понимала, что последнее слово будет не за ней. Да, она очень любилаего, но, к сожалению, понятия не имела о его истинных чувствах. Единственное, вчем она могла быть твердо уверена, — это то, что Заку приятно находиться в ееобществе. Здесь.

Ее размышления прервала дивная музыка, и потрясающий голосБарбры Стрейзанд запел, отгоняя прочь дурные предчувствия.

— Это явно не Микки Маус, — сказал Зак, протягивая ей руки.— Подойдет?

Джулия согласно кивнула, щурясь от удовольствия:

— Стрейзанд — моя любимая певица.

— И моя тоже, — сказал Зак, обвивая руками талию Джулии ипритягивая ее к себе.

— Если бы у меня был такой голос, я бы пела с утра до вечерапросто ради того, чтобы слышать саму себя.

— Да, она уникальна, — согласился Зак, — опереточных сопранопруд пруди, но ее нельзя отнести к их числу. Она неподражаема.

Рука Зака нежно гладила ее обнаженную спину, и, глядя в егоглаза, Джулия вновь почувствовала знакомое волнение, которое она испытывалавсякий раз, когда он так смотрел на нее. Ей вновь захотелось испытать сладостьего прикосновений, нежность и настойчивость поцелуев, а также ту радость исчастье, которое дарило его тело. Но еще больше возбуждало сознание того, чтоона все это получит сегодняшней ночью, а потому можно наслаждатьсяпредвкушением и сознательно оттягивать момент наслаждения. Правда, вслед заэтими приятными размышлениями прокралась и предательская мысль о том, что врядли она может быть так же уверена и в завтрашнем, и в послезавтрашнем дне.Совсем напротив, интуиция подсказывала ей нечто совершенно противоположное.Пытаясь подавить острый приступ паники, Джулия снова заговорила:

— А ты знал ее?

— Барбру? Джулия кивнула.

— Да, мы были знакомы.

— Какая она? Я где-то читала, что она довольно сложный вобщении человек и с ней трудно работать. Зак на мгновение задумался.

— Ты понимаешь, Барбра обладает уникальным, единственным всвоем роде талантом. Она прекрасно знает, как распорядиться им наилучшимобразом, и поэтому не любит людей, которые считают, что разбираются в этомлучше ее. Короче, она терпеть не может дураков.

— Тебе она нравилась, правда?

— Да, мне очень нравилась Барбра.

Джулия вслушивалась в трогательные слова песни и думала отом, слышит ли их Зак, или, подобно большинству мужчин, обращает вниманиетолько на музыку. А ей отчаянно хотелось, чтобы он прислушался к словам, потомучто, казалось, они исходили из ее собственного сердца.

— Правда, хорошая песня? — не выдержав, наконец спросилаона.

— Замечательные стихи, — тотчас согласился Зак, пытаясьотогнать прочь печальные мысли и убедить себя, что, когда Джулия окажетсявдалеке от него, все переменится и он будет чувствовать себя совсем по-другому.Но стоило ему взглянуть на Джулию, как слова песни снова начали разрывать емусердце:

В глубине твоих глаз затаилась

Моя жизнь и мой свет.

Искра любви засветилась

В тишине, в глубине.

Я один знаю светлую тайну

Колдовской любви.

Разгорается губ твоих пламя

На губах моих.

И всю жизнь потом, за гранью,

Буду пить любовь.

И зимой, и весною ранней,

И с последней зарей.

Он почувствовал огромное облегчение, когда песня Стрейзанднаконец закончилась, и запел дуэт Уитни Хьюстон — Жермен Джексон. Но именно вэтот момент Джулия отняла голову от его груди и подняла на него своифантастические глаза. Заглянув в них, он внезапно полностью осознал смысл слови этой новой песни.

Свет любви в глубине твоих глаз мерцает,

Он все ярче горит, подобно свече, не угасает,

Он возвещает наш звездный час, путь озаряет, —