Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анна догадалась:
– Через него вы подглядывали?
– Всего один раз, – поспешила заметить Колодяжная.
– Это как-то повлияло на ваше отношение к матери?
– Я ревновала. Тогда мне казалось, что она меня предала.
– Вернемся к той ночи, когда произошло убийство.
Елена Васильевна шмыгнула носом и продолжила:
– Я спустилась со второго этажа и свернула в коридор, чтобы пройти на кухню. – Она помолчала. – Наш коридор заслуживает того, чтобы о нем рассказать отдельно. Он был темным и длинным и начинался от самой входной двери. Через десять метров упирался в дверь туалета, поворачивал направо и через пять метров приводил на кухню.
– Оттуда вы услышали шум и мужской голос?
– Да. В то время я пила воду.
– Что было дальше?
– Подумав, что пришел дядя Коля, я отправилась назад, в свою комнату. А когда подошла к лестнице, услышала мамин крик.
– Откуда он доносился? – спросила Анна.
– Из спальни, она располагалась в конце коридора, у входной двери.
– И что вы сделали?
– Я подошла к двери, заглянула в облупившийся пятачок и увидела… – Елена Васильевна схватилась за горло и, скорчившись, выдавила из себя: – Простите…
Анна бросилась к кулеру, налила воды и принесла стакан Колодяжной:
– Пейте!
– Я сейчас… сейчас… – Спустя минуту женщина выпрямилась и подняла бледное лицо. – Простите. Когда я вспоминаю об этом, чувствую смертельный страх и будто цепенею.
– Мы можем прерваться.
– Нет-нет, – запротестовала Колодяжная. – Давайте продолжим сейчас, чтобы к этому больше не возвращаться. – Она выпила воды и, собравшись с силами, закончила: – Я заглянула в прозрачный пятачок на двери и увидела маму, которая ползла по окровавленному полу. На ней сидел мужчина. На моих глазах он перерезал ей горло ножом.
– Вы его узнали? – спросила Анна.
Елена Васильевна покачала головой:
– Нет, не узнала. Вы же читали протокол.
– Хочу услышать от вас. Возможно, это был Гуляев?
– Нет, не думаю… Помню лишь то, что видела капельки пота у него на лбу. Видела кончик его высунутого языка, когда он перерезал горло маме. Растрепанные волосы помню. Но только не лицо. – Елена Васильевна с отчаянием взглянула на Анну: – Думаете, так не бывает?
– Ну почему же.
– Вы мне не верите…
– Что было дальше?
– Дальше – темнота. Ничего не помню.
Анна недоверчиво поморщилась и напрямую высказала свои сомнения:
– Если бы вы потеряли сознание, преступник бы вас убил. В таких делах свидетелей убирают.
– Утром бабушка нашла меня в спальне на втором этаже.
– Это все?
– Пожалуй, да.
– Ну, что же, – сказала Анна. – Ничего нового я от вас не услышала.
Елена Васильевна вдруг тихо заговорила, как будто сама с собой:
– Мне часто снятся сны об этом. И в каждом сне все бывает по-разному. Теперь уж и не знаю, где сон, а где реальность. И только одно остается неизменным…
– Что?
– Страх и чувство вины.
Подумав, Анна спросила:
– Вас подвергали гипнозу?
– Не помню.
– Жаль, – огорчилась Стерхова, придвинула к ней блокнот и попросила: – Нарисуйте планировку первого этажа. – И, глядя, как неумело рисует Елена Васильевна, ткнула пальцем: – Дверь в спальню вплотную к входной двери?
– Да, очень близко.
– Теоретически, чтобы попасть туда с улицы, убийца должен был сделать всего пару шагов.
– Не больше. – Закончив рисовать, Елена Васильевна отложила ручку. – Вы можете прийти и сами все посмотреть.
– Простите, не поняла…
– Я приглашаю вас, приходите.
– Вы что же, и сейчас там живете?
– Мы с мужем сделали ремонт и кое-какую перепланировку, но, по большому счету, в доме все осталось так же, как прежде.
– Тогда обязательно приду и все посмотрю, – сказала Анна и поинтересовалась: – Вы не в курсе, жив ли Гуляев?
– Слышала, что живет на Качинских Дачах, в ста километрах отсюда.
– Адреса, конечно, не знаете?
– Нет. А зачем он вам?
– Хочу поговорить. Возможно, что-нибудь вспомнит.
– Я звонила, но он не захотел со мной разговаривать, – сказала Елена Васильевна. – Сказал, что не хочет возвращаться к этому делу. И это понятно, его тогда здорово потрепали.
– Номер телефона сохранили?
– Нужно поискать, но вряд ли найду.
Анна посмотрела в свои записи.
– У вашей матери были подруги? Помните кого-нибудь из них? Разумеется, тех, кто еще жив.
– Записывайте. – Колодяжная прикрыла глаза, будто припоминая. – Савельева Людмила…
– Видела протокол с ее показаниями. Сейчас ей за семьдесят. Жива ли?
– Жива. Ее дом неподалеку от нас, на улице Партизана Железняка.
– Номер дома? – Анна взялась за ручку.
– Тридцать восемь.
– В какой квартире проживает Савельева?
– Это частная застройка.
Стерхова записала адрес и задала следующий вопрос:
– Кто еще дружил с вашей матерью?
– Высоцкая, тетя Катя. Она давно переехала в Москву, жива или нет, не знаю.
– Отчество Высоцкой помните?
– Кажется, Николаевна. – Елена Васильевна резко выпрямилась и вдруг покачнулась. – Можно еще воды?
Анна во второй раз прошлась до кулера. Протянув ей стакан, спросила:
– Вам плохо?
– Нет, ничего…
– Давайте вызову «Скорую».
– Прошу вас, не надо!
– Как же вы доберетесь до дома?
– Внизу в машине ждет муж, он меня довезет. Могу я сейчас уйти?
– Да-да, пожалуйста!
Колодяжная встала и, едва волоча ноги, направилась к двери. Там она обернулась:
– Запишите мой телефон. Если буду нужна, звоните.
Никогда еще Анна не чувствовала такой неуверенности и не ждала неизбежного подвоха в работе. Ей казалось, за что сейчас ни возьмись – толку не будет.
Она поднялась из-за стола, взяла чистый стакан и до краев наполнила водой. Выпила, налила еще и снова выпила, будто оттягивая момент, когда ей нужно будет сесть за стол и продолжить работу.