я посмотрела на неё, вспоминая, как Стефан держал меня за руку, как нежно гладил по голове, как хорошо мне было в тот момент. Ради такого, пожалуй, стоило заболеть.

— Серое подойдёт? — крикнула мне Жози. Я сразу сообразила, что она имеет в виду платье.

— Вполне, — ответила я. В сером платье я буду как раз соответствовать одной их своих кличек. Отражение в зеркале порадовало меня еще более печальным видом, чем три дня назад. Я еще сильнее исхудала, осунулась и, казалось, растеряла последние черты природного очарования. Отличный вид, чтобы показаться человеку, которого люблю. — У тебя случайно нет румян?

Послышался скрип стула, легкие шаги и тихий шорох копошения в вещах.

— Случайно есть. И помада.

Жози пересекла комнату и заглянула ко мне за ширму как раз в тот момент, когда я избавлялась от прилипающей к телу ночной рубашки, которая теперь висела на моей талии, оголяя верхнюю часть туловища. Бросив любопытный взгляд на мою грудь, женщина смущенно улыбнулась и как ни в чем не бывало посмотрела мне прямо в глаза.

— Ты по девочкам, что ли? — усмехнулась я.

— Я за свободную любовь, — призналась она без толики стеснения. — А ты?

— А мне трудно тебя осуждать, — ответила я намеком, но Жози все поняла. Умная девочка. Даже не подумав отвернуться, я легким движением пальцев скинула неприятную ткань на пол, переступила через этот мерзкий мешок и направилась к умывальнику, чтобы закончить, наконец, водные процедуры.

На кровати меня уже заждалось приготовленное платье Жози. Выглядело оно не слишком новым, но зато чистым и аккуратным. От плотной серой ткани приятно пахло розовым мылом. Одна беда — шнуровка корсета на спине, гори она, эта мода, в аду. Вообще непрактично. Ни в работе, ни в постели.

— Поможешь с платьем?

— С удовольствием.

Жози поставила стакан, из которого уже поливала орхидею, на подоконник, и поспешила мне на помощь. Разобравшись с платьем, она оценивающе осмотрела меня с ног до головы и принесла косметику.

— Стой смирно.

Кокетливо ухватив меня за подбородок, Жози набрала немного румян на палец. Я стояла, не двигаясь, пока она растирала сначала одну, затем вторую щеку круговыми движениями. От косметики исходил приятный, легкий аромат розы. Когда с румянами было покончено, Жози сотворила тоже самое с помадой, заставив меня приоткрыть рот для более удобного нанесения.

— Ну вот, — закончив, сказала женщина. — Теперь можно и в бой.

Вернувшись к зеркалу, я увидела себя посвежевшей, насколько это было возможно в моей ситуации, а платье Жози, на удивление, подчеркивало женственные формы весьма недурно.

В светлых коридорах было оживлённо. Жози вела меня мимо людей, погруженных в дела с головой, совершенно не обращающих на нас внимание. Единственные, кому мы были интересны — бдительные охранники на каждом этаже, в каждом коридоре. Без остановок миновав один лестничный проем, мы добрались на самый верхний этаж, где и располагался кабинет главного, рядом с которым находилось рабочее место седого секретаря.

— Вот. Доставлена в целости и сохранности. Принимайте.

Жози подтолкнула меня вперёд, словно товар, переходящий из рук в руки. Старик смерил меня оценивающим взглядом.

— Как всегда отличная работа, Жозефина.

Удовлетворённая похвалой, она кивнула и оставила меня наедине с секретарём. Осматривая приемную, я заметила коричневый диван, на который мне сразу же предложили присесть.

— Возможно, придётся подождать, — объяснился секретарь, не отрывая взгляда от бумаг, заполонивших его стол, и продолжал чиркать по лежащему перед ним документу пером. — Господин начальник всегда очень занят и имеет привычку переносить время несрочной встречи ради более важных дел.

То, что встреча со мной не была важным делом, и козе понятно. Я в принципе не понимала, что побудило его найти время для личной встречи со мной, поэтому была очень заинтригована.

— Долго ждать приходится? — аккуратно поинтересовалась я, потому что очень не хотела отрывать секретаря от работы, которой он, без сомнения, завален с ног до головы.

— Бывало, пару минут. А бывало, и почти двое суток, — как ни в чем не бывало пробурчал мужчина, не поднимая на меня глаз. Чтобы отрезать все дальнейшие расспросы, он безапелляционно добавил: — Когда наступит время, вас пригласят.

Я откинулась на спинку дивана, искренне надеясь, что не придётся проторчать здесь двое суток. В отделе наверняка беспокоятся. Хотя, уверена, им обо мне доложили, поэтому когда вернусь, надо быть готовой к очередной порции уморительных колкостей от Гаетана и к чрезмерной опеке Морриса. Надо сказать, второе раздражало намного больше, чем невинные шуточки в мой адрес. Побыстрее бы Моррис женился в конце концов.

Не забыть бы поинтересоваться судьбой задержанных. Надеюсь, их уже допросили и предъявили обвинение, и сейчас оба вспоминают меня добрым словом где-нибудь в уютной камере на двадцать человек. Так должно быть со всеми преступниками. Хотя, будь я судьей, при вынесении приговора скосила бы пару месяцев блондинчику за красивые глазки. Пожалуй, хорошо, что я не имею отношения к судебной системе.

Дверь кабинета начальника с тихим скрипом открылась изнутри, оторвав меня от размышлений. Стефан нашёл меня взглядом, скромно улыбнулся, и строгим тоном бросил секретарю:

— Почему не сказал мне о посетительнице?

— Прошу прощения, Стефан, — секретарь вскочил с места, как ужаленный, выпрямился и виновато склонил седую голову. Никаких оправданий из его уст не последовало. Значит ли это, что шеф их терпеть не мог? Я бы не удивилась. Даже внешне Стефан выглядел как человек, которому чужды фальшь и лицемерие, хотя, казалось бы, работа предполагает непосредственную близость с этими качествами. Скромность в одежде, несмотря на статус, поражала.

— Заходите, Адель, — обратился он ко мне, жестом пригласив внутрь. Я встала с дивана и поправила платье, улыбнулась озорным зелёным глазам, следящим за каждым моим движением, и молча двинулась к мужчине на встречу.

Светлый широкий кабинет поразил меня простотой обстановки. Дальше всего от входа находился рабочий стол, на котором царила идеальная чистота: бумаги сложены в несколько прямых стопок, письменные принадлежности аккуратно покоились рядом; над ним, ровно посередине стены, висел портрет императора. Недалеко от рабочего стола находился стеллаж с несколькими десятками папок, названия которых я не стала бы читать, даже если бы могла видеть с такого расстояния, из-за того, что не хотела огрести за излишнее любопытство; окно, несмотря на холодную погоду, было приоткрыто — бежевые занавески трепыхалась на карнизе, гонимые мартовскими ветрами. В кабинете было прохладно, но зато свежо. Шеф отодвинул один из многочисленных стульев за длинным столом для совещаний, приглашая меня присесть. Когда я оказалась на предложенном месте, мужчина устроился на ближайшем стуле, так близко, что мы были на расстоянии