– Уж это точно! – не удержался Тимофей. – На даче, было дело, двоих завёл, так после пожалел: то спать не дают, то разнимаешь в драке…

– Тимофей Петрович, давайте дальше послушаем! – взмолилась под общий смех Лена.

– Так вот, дома у Николая Фаза слышала, как долго и громко выговаривала ему хозяйка. Забившись в угол и дрожа от волнения, она молилась по-собачьи за Николая и, видя его упорство, чуть не плакала от благодарности к своему благодетелю. И, наконец, измучившись от переживаний, заснула…

А Джек, не дождавшись праведного суда над самозванкой, так и не смог сомкнуть глаз. И никому не узнать, что передумал он, что перечувствовал в эти долгие чёрные часы… Но утром, когда хозяйка выносила ведро с мусором, он тихо вышел из квартиры и пропал навсегда, даже не попрощавшись с Николаем. Видно, не смог простить «предательство» даже любимому хозяину.

– Какая благородная гордость! – не удержалась Изольда.

– А дальше… – продолжил Иван Петрович, – погрустил Николай, погрустил, да что делать. Надо жить. А Фаза, будто всё на свете понимая, платит ему сейчас такой любовью и верностью, такой готовностью пожертвовать собой ради его спокойствия, – что как только выдерживает ее сердечко! И если есть собачье счастье, то вы увидите его в этих карих преданных глазах…

– Господи, я даже прослезилась, – поднесла платок к глазам Изольда. – Это ж судьба – не проще человеческой!

– Спасибо, Иван Петрович. Вот бы детям такие рассказы читать почаще! Может, помягче были бы…А то ведь – страшно иногда рядом оказаться. Мат, грубость, а то и жестокость к своим же товарищам, – заметил Олег Петрович.

– А всё потому, что перестали любить настоящую литературу! Поэзию, к примеру. Мне тут на глаза попалось одно стихотворение, я его иногда читаю на концертах. Послушайте.

– Да уж… – согласился Олег Петрович. – Но не будем сегодня грустить. Я, к примеру, просто счастлив видеть нас всех вместе!

– А кто спорит! Этот день мы впишем в календарь! – пафосно заключил Тимофей и поднял рюмку: – За дружбу!

Вечер встречи друзей продолжался.

Суббота. Тимофей с внуком Славкой ходят по местному рынку, закупают на неделю продукты, изредка заглядывая в список, что дала Клавдия.

– Ну, что там ещё осталось? – Тимофей достал из кармана «шпаргалку».

– Дед, бабушка про горошек зелёный говорила! Помнишь?

– Доберёмся и до горошка. Так, значит – котлеты есть, рыба есть, масло тоже…

– Дед, а чё это люди у весов толпятся? А продавца нет!

– Так это же контрольные весы! Кто сомневается – идёт сюда и проверяет…

– На обман, да? Как интересно!.. А что потом?

– Ну, потом идут к продавцу права качать…

– То есть, требуют своё?… Дед, а давай и мы…

– Да ну тебя! Не люблю я это… Ещё потом облают ни за что, ни про что.

– Дед, ну давай проверим!

– Да что это тебя взяло?

– Ну, если… того… Разницу ты мне отдашь, ладно?

– Ах ты, чёрт полосатый! А я-то думаю, чего это он в справедливость ударился? На что деньги-то надо?

– И на кино, и на мороженое, сам знаешь…

– И на курево?

– Нет, что ты! Клянусь, дед!

– Ну, да ладно, дольше спорим. Пока никого нет, – пошли.

Они взвесили масло.

– Значит, дед, на целых сто пятьдесят граммов обманули? Ужас какой! Это сколько же украли у нас?…

– Считай, почти девять рублей.

– Вот это да!.. А такая красавица – продавщица-то…

– Постой, ну-ка, давай рыбу бросим… Вот это да! Целых двести пятьдесят граммов накинула! И как это они умудряются? Что это за весы у них такие?

– А это на сколько тянет?

– Если по тридцать два за килограмм… Давай-ка, сам считай, а пока пошли, – где масло брали, а то откажется…

«Вот ведь, паразиты, – думал на ходу Тимофей. – Знал, что обманывают, но – что с такой наглостью!.. Ведь видно, что не коммерсанты никакие! Откуда у нас лишние деньги?…» – Тимофей невольно завёлся и перед «красавицей» был во всеоружии.

– Ну-ка, дочка, глянь, сколько ты тут навешала? Глянь, нечего глаза-то пялить! Это уж ты вечером глазки строй где-нибудь в ресторане, на деньги наши пенсионные, а сейчас живо расплачивайся, как положено!

– Отдавай наши деньги! – храбро поддакнул Славка. – А то я закричу, что ты всех обманываешь!

«Красавица» швырнула на стол десятку, Славка подхватил её – и в карман.

А Тимофей уже стоял у прилавка с рыбой. Там фокусничал молодой парень. Глядя на заведённого уже Тимофея, он просто отсыпал из кулака несколько «серебрушек».

«Вот тебе и не волнуйся, – будто отвечал жене Тимофей. – Да тут остатки нервов потеряешь! А магазины сейчас – не про нас. Вон, какие наценки! И там, и тут – «кругом шестнадцать»!

– Что же это с народом творится! Друг друга изводим!.. Жулик на жулике сидит и жуликом погоняет! – Тимофей не заметил, как заговорил вслух.

Славка дёрнул его за руку.

– Дед, да не переживай ты! Зря мы перевешивать стали, опять у тебя сердце заболит…

– Ладно, Славка, что там ещё осталось? – Тимофею будто стало легче от таких слов внука.

– А про горошек забыли! И ещё морковь – для Митьки! Бабушка сок будет ему делать.

– Да и ты, я знаю, не прочь…

– А то как же! Я же ещё расту!

– Ага, как что – так уже взрослый, а тут – «расту»! – засмеялся Тимофей.

Они прошли на другую линию торговых рядов, и вдруг услышали женский крик, а вскоре и увидели толпу зевак, а в центре – пожилую, прячущую глаза женщину, над которой возвышалась бой-баба в модном красном пуховике.

– А на вид – вон какая! И не подумаешь! Ах ты, стерва, лимончиком решила побаловаться! А мне он – с неба упал? Да я тут, на рынке этом, – скоро всё здоровье потеряю!.. А она – вон, цапнула, и в сторону подалась!.. Да не на ту напала!.. – разорялась баба-бой, привлекая новых зрителей.