Любопытно, не Мосс ли это? Но времени выяснять — нет. Выходы из дворца перекрыты до моего возвращения… в роли императора. Мосс не выйдет.

Сегодня я стану императором.

Или умру.

Третьего пути нет.

В укромном местечке дворца я набросил плащ Алого, надел шлем. Теперь я не отличим от обычных гвардейцев. Мне мало выехать из Варлойна, надо в Норатор еще доехать целехоньким, а это может быть сложно, хм, да, сложно. Там же, в этом укромном местечке, под одобрительные взгляды обоих хоггов, я выхлебал граммов двести горного виски. Одни земные политики пользуются накачкой психологов, другие — пьют транквилизаторы, ну а я, за неимением в Варлойне земных наработок, бодрюсь и успокаиваюсь известным с древности способом.

Кот семенил за нами до парадного выхода из основного корпуса дворца, в дверях, все же, остановился, и я, оглянувшись с крыльца, увидел, как он начал вылизывать себе черную подушечку лапы, не глядя на меня.

Ужасно они обидчивы, эти кошки. Еще те показушники.

Во дворе суета. Алые там и тут — пешие и конные. Отправляются к Норатору малыми партиями, сопровождая кареты. Шутейник постарался, разыскивая и нанимая кареты и возчиков. Таким образом, к Норатору сразу после разоблачения Гицоргена потянулись кареты в сопровождении Алых, и никто не может сказать точно — в какой именно карете — господин будущий император, поскольку в каждой едет одетый в голубой жюстокор человек. Соответственно и засаду на господина императора устраивать бессмысленно.

Между тем, он не отправится в карете. Он поедет верхом, и да не будет потом болеть от седла его задница.

Дядюшка убежал к своей бричке, Шутейник отправился к ближайшей карете. Влез в нее, тут же в карету забрался переодетый в голубой жюстокор Алый, хлопнула дверца — и карета под цокот копыт выехала в направлении Норатора. Подсадной император выставил обтянутое голубой тканью плечо в окошко кареты — на всеобщее, так сказать, обозрение. Перед каретой и позади скакало два десятка Алых.

Я — следующий.

Во дворе увидел представителей купеческой гильдии и гильдии держателей гостиниц и трактиров. Ждут меня, как и уговорено. Депутат от купцов — крепыш средних лет, рот жесткий, как стелька сапога легионера, вооружен коротким мечом. Депутат от трактирщиков — тот самый толстогубый владелец «Кружки пива», которого я пообещал сделать богатым человеком — тоже при оружии, за поясом виднеется «Моя империя» с сальными пятнами на месте, где опубликован указ о снижении подушного налога вдвое. У обоих возбужденно блестят глаза. Ощущают свою сопричастность к великим делам. Да и указ… ох, как же мощно их мотивирует.

— Мы готовы! Кварталы собраны и ждут!

— Мы готовы! Купцы не подведут, государь. За свободную торговлю!

Горожане всех сословий — вот та армия, вот тот внутренний резерв в войне с Рендором и Адорой, на который я могу сейчас всемерно опереться. Еще раньше я сформировал лояльное ядро из представителей купцов и трактирщиков, — первым пообещал освобождение от Морской Гильдии, другим — послабление налогов и уничтожение самоуправства Таленка, и теперь кластер приверженцев будущего государя Торнхелла-Растара в Нораторе огромен, и именно он разрушит те стратегические конфигурации, которые успели выстроить Сакран и Армад.

— Мы готовы, хозяин… — Строчки из «Варкрафта» вдруг пришли на ум. Я ведь выступаю в роли той самой указующей руки из игры… Переставляю живые фигурки. И многие из них сегодня… перестанут быть живыми.

Я пожал обоим руки. Жест этот уже пользуется огромной популярностью — с моей подачи, особенно — если представитель высшего сословия пожимает руку представителю сословия низшего…

— Выступаем немедленно. Следуйте за мной.

Мне подвели Ласточку — ту самую кобылу, которую кое-как удалось объездить. В седло удалось взгромоздиться с первой попытки. До сих пор не могу привыкнуть, что при верховой езде в Санкструме используют шпоры, репейки которых, в просторечии именуемые колесиками, язвят лошадиную кожу, понуждая животное двигаться быстрей. Не могу и не хочу, поэтому на моих сапогах шпор нет. Ласточка достаточно умна, чтобы я мог обходиться без шпор.

Я подвел Ласточку к карете, которую должен сопровождать, играя роль простого гвардейца. Сверкнув голубым жюстокором, внутрь забрался Алый. Карета старая и рассохшаяся, гроб на колесиках, место для возницы — на скрипучей крыше, где сколочено подобие сиденья с поручнями. Возница приподнял шляпу, задорно сверкнули серые глаза, битое оспой лицо осветила улыбка.

Амара.

Мы не обменялись и словом. Она щелкнула вожжами по лоснящимся спинная четверки лошадей, и карета укатила. Я опомнился, двинул Ласточку следом. Я уже вполне уверенно мог отправлять ее рысью и даже пару раз самостоятельно переводил в галоп. Я нагнал карету, поехал о бок с Амарой. Она молчала. Я молчал тоже. На дороге курилась пыль. Бричка дядюшки Рейла нагоняла карету с Шутейником.

Оловянные тучи плавились под горячим солнцем, лучи падали снопами на дорогу. Время засад, как видно, окончательно прошло, так как весь путь до Норатора мы проделали спокойно.

И молча.

Однако я слишком расслабился.

У маленькой пригородной церквушки (весьма популярное место, ибо от него начиналась дорога на Варлойн) наш путь был остановлен свадебной церемонией. Десяток карет, украшенных свежими весенними цветами, перегородили нам путь. На звоннице выводили радостную песню колокола. Амара остановила лошадей, закусив губу, бросила на меня тревожный взгляд. Я тоже насторожился, рука сама щупала под плащом рукоять шпаги.

Свадьба, угу, поверил! Как они вычислили, какую именно карету атаковать?

Но… из церковной арки как раз показалась свежеиспеченная невеста об руку с мужем. Невеста поразила меня фарфоровой коже и длинной, гордой шеей, на которой красовалось рубиновое ожерелье. До чего же она хороша! Неужели в убийц набирают теперь и таких вот красоток?

Я жадно смотрел на нее, она же не отрывала взгляда от избранника, выражая своим взглядом глубокую любовь и преданность ему. Мужчина был одет со вкусом, но без кричащей роскоши. Он был изрядно не молод, даже, я бы сказал, трачен годами, с наметившимся животом, однако лицо было волевое и жесткое, именно в такие лица женщины и влюбляются без памяти — а живот… Живот в таком случае мелочи. И даже то, что он дышал графине, выражаясь метафорически, в пупок, абсолютно не мешало ей смотреть на него замутненными от любви глазами, зелеными такими, огромными… И тут я узнал ее!

Госпожа Майяна, графиня из рода Солтеров, известная в свете как Красная Графиня, которой я на днях подписал развод. Она втюрилась в какого-то незнатного купца из Нортуберга!

О боги! У меня тут абдикация и яростная борьба за власть, сегодня в Нораторе будет минимум три очага яростных схваток, а она… И самое интересное — она знает, что сегодня случится в городе, но ей плевать.