Кардинал закончил литургию, едва я в сопровождении Шутейника, Бантруо Рейла и Амары ступил на первую ступеньку лестницы. Бейдар развернулся к площади, поднял руку в провисающем рукаве малиновой сутаны и показал на моего двойника:

— Отрекаешься ли ты от престола Санкструма на веки вечные в пользу истинного монарха — Варвеста Растара? Ответствуй трижды! — Голос его был необыкновенно зычным, чего я никак не ожидал — ведь кардинал сухонький и пожилой, кажется, если будет так надрываться, душа запросто расстанется с телом. — Отрекаешься?

Мой двойник, как зомби, послушно раскрыл рот…

— Нет! — воскликнул я громогласно. — Нет! Нет! Истинный монарх — тут! И он никогда не отречется от своего народа! Вы слышите? Никогда!

Глаза Бейдара расширились, он мазнул по мне взглядом, затем присмотрелся, узнал — о, несомненно узнал, ибо лицо перекроила гримаса ужаса — и что-то выкрикнул. Из толпы клевретов Варвеста ринулись вниз по лестнице гвардейцы Храма числом не менее пятидесяти человек. Алые сомкнули ряды и вынули оружие.

Ступенька вверх…

Алые и гвардейцы сшиблись, зазвенели мечи, раздались крики. Под ноги мне плеснуло настоящей кровью.

Амара извлекла шпагу, сипло прошипев, как простуженная кошка.

Мы напирали.

Ступенька вверх…

Крови под ногами стало больше.

Амара вскинула шпагу, ударив поверх плеча Алого в лицо гвардейца. Что-то вскрикнул Шутейник. Дядюшка Рейл с необычайно сосредоточенным лицом шел бок о бок с ним, куда только делся блудливо-жульнический взгляд.

Ступенька вверх…

Я поймал взгляды Сакрана и Армада. Они узнали меня, начали пятиться, одновременно что-то выкрикивая. Отрадой мне было видеть, как разом побелели их лица.

Ступенька вверх…

Амара размахивала шпагой. Рыжие горцы напирали, с флангов подтянулись еще Алые числом около пятидесяти, охватив гвардейцев Храма дугой.

Ступенька вверх…

Мы начали перешагивать трупы. Храмовники не озаботились тем, чтобы надеть тяжелые доспехи. Сакран и Армад были настолько уверены в успехе, в моей смерти и легком отречении двойника, что не думали о масштабных схватках.

А я думал.

Захлебывались колокола. Звенело оружие. Злобно скрежетали мечи храмовников, ударяясь о кирасы Алых. Я шел безоружным. Сердце, на удивление, билось уже спокойнее. Кажется, я перешел ту грань, когда нужно непременно бояться. Я просто знал, что сегодня взойду на трон, уничтожив любые преграды, и это знание наполняло меня спокойной уверенностью и силой.

— Назад! Назад! — истошно вопил Омеди Бейдар, будто потеряв всякое понимание происходящего. Мой двойник вскочил, кинулся в сторону Блоджетта, упал и затерялся среди столпотворения. К этому времени цепочка храмовников, отделявшая Блоджетта с приверженцами от клевретов Варвеста, поредела, и дворяне из Великих, оттеснив Блоджетта назад, дабы главный сенешаль не пострадал, начали пробиваться к Трону. Им помогало несколько Алых. Прекрасно.

Предпоследняя… последняя ступенька!

К этому времени Алые и Великие раздробили храмовников на малые группы и принялись уничтожать. Бейдар был пленен и стоял, покачиваясь, с опустошенным взглядом. Сакран и Армад сбежали внутрь Храма с малым числом стражи и заперли двери, и, вообще, число приверженцев Варвеста изрядно убавилось; сановники и дворяне рассасывались, пытались затеряться в толпе, стекая по краю лестницы бурным весенним потоком. Я предполагал это и заранее велел этому не препятствовать, однако мои люди еще с раннего утра успели переписать фамилии всех, кто сегодня открыл свои лица. Предателей я просто отстраню от власти.

Я встал около трона, развернулся спиной к побоищу и сорвал шлем.

— Вы узнали меня? Узнали, граждане Санкструма? Вы узнали меня, граждане Норатора? — Пришлось надсаживаться, орать, ибо опыта зычных выкриков у меня, конечно, не было.

— Государь! — выкрикнул в толпе звонкий девчачий голосок. И тут же вся толпа — а собралось перед храмом, навскидку, тысяч пять людей и хоггов — выкрикнула в едином порыве: — Государь!

Молчали лишь в стане приверженцев Варвеста. Ко мне прорвался Блоджетт, набросил на мои плечи порфиру. Глаза старого лиса сверкали.

— Корона на месте, — прошептал, склонившись. — Я уже приказал вставить в нее истинную Суть Ашара.

Драгоценный камень, который вытащили из короны, заменив подделкой.

— Я прибыл получить законную корону Санкструма, согласно завещанию моего отца, Эквериса Растара! — выкрикнул я вновь громогласно. — Я — законный монарх этой империи!

— Государь! Государь! — закричала толпа. Я видел блестящие глаза, раскрасневшиеся лица. Тысячи глаз и тысячи лиц, которые смотрели на меня как на мессию, который поведет их к лучшей жизни.

Что я чувствовал в этот момент? Странное сочетание злости и азарта. Довести игру до конца. Победить. Сказать самому себе — я сумел. Я сделал. Одновременно с этим было понимание: я лишь в начале пути. Лучшая жизнь? Да, конечно, но работы предстоит безумно много. Бережной, аккуратной работы возрождения страны к лучшей жизни. Любыми путями избежать безрассудной жестокости…

— А теперь я коронуюсь, согласно обычаю, на Каменном троне! — крикнул я зычно. — И согласно обычаю, меня коронует высший клирик империи — кардинал Омеди Бейдар!

Кардинал, мигом постаревший лет на двадцать, обернулся ко мне. Лицо его напоминало посмертный гипсовый слепок, навсегда застывший в гримасе агонии и боли.

— Коронуешься? — проскрежетал он, одышливо сипя. — О, нет, жалкий бастард. Нет! Нет, клянусь Светом Ашара! Хочешь — отруби мне голову. Хочешь — подвергай самым диким пыткам, но я никогда и ни за что не стану тебя короновать! Слушайте все! — прокаркал он визгливо, но громко. — Я отказываюсь короновать этого человека. Он… жалкий… Он навсегда останется бастардом без короны!

Если он думал, что ошеломит меня, то крепко ошибся. Главный клирик Санкструма сам угодил в мою ловушку.

Но я дал ему последний шанс.

— Политические условия меняются, ваше преосвященство. Если хотите остаться в игре, вам придется меня короновать.

Его лицо исказилось еще сильнее — вот уж воистину, обнажилась суть его души.

— Нет! Ни за что и никогда! Убей меня здесь, на ступенях Храма! Ты слышишь? Убей!

Умный. Знает, что я намерен реформировать Церковь Ашара, а его самого отодвинуть от верховной власти в Санкструме, и всеми силами противится этому. Готов умереть, но помешать. Никто и никогда не покушался в Санкструме на власть церковников так, как я…

— Знаете ли вы, Бейдар, что отрицание верховных законов Свода — чревато казнью? А по закону верховный кардинал Санкструма обязан короновать будущего монарха в случае, если состояние его здоровья позволяет это сделать?