— Меня зовут Леся, — поправила я его. Ненавижу свое полное имя.

— А мама зовет Лесёнок.

Я вспыхнула снова, спеша вниз по лестнице, стараясь не упасть.

Это миленько, — продолжал глумиться Москвин. — И то, что ты бережешь себя — тоже. Или просто нет подходящего принца?

Я развернулась, снова глядя на него с вызовом.

— Глеб… Как Вас там по отчеству…

— Никак. Просто Глеб. Для тебя, — добавил он многозначительно и чуть тише, словно мы хранили какой-то важный секрет.

Мы и хранили, стоит признать.

Я не стала настаивать на отчестве, хотя мне не нравилось это панибратство. Он был старше меня лет на десять точно. Даже больше, наверно.

— Ладно, Глеб. Если Вы полагаете, что я буду с Вами обсуждать эту тему, то очень ошибаетесь. Я и с матерью об этом не говорю…

— Да, я заметил, — хохотнул он. — А вот она с тобой, похоже, часто говорит.

Я зажмурилась, не зная, как это все пережить, но Москвин сжалился и пошел вперед к стеллажам.

— Если честно, это же здорово, что воя мама такая продвинутая. Давай найдем Krug и Бордо.

Я поежилась, только сейчас замечая, что в подвале холодно. Тут же мне на плечи лег теплый пиджак Москвина.

— Не надо, — взбунтовалась я.

А он только взглянул и покачал головой, отметая мой протест. Меня окутал мужской свежий запах, а взгляд Глеба приговорил к молчанию во имя здоровья. Как ни крути, а платье у меня было очень легкое, тонкое. Москвин же остался в мягком черном свитере под горло. Он был на нем и днем. Наверно, именно из-за темной одежды мне казалось, что в нем есть что-то демоническое.

Я попыталась выдавить из себя благодарность за пиджак, но пока работала над подавлением гордыни, Москвин снова заговорил.

— Я так понимаю, Калинины не знают о твоих попытках стать моделью?

Благодарить его тут же расхотелось.

Почему нельзя просто молча найти вино, не поднимая неудобных тем?

— Хватит им и одной звезды, — пробормотала я себе под нос.

Москвин, кажется, услышал. Черт, зря я это вслух сказала.

— Имеешь в виду Лику? Да, от нее не в восторге заказчики, но все равно берут из-за Виктора. Ей карьера не светит дальше Москвы. А вот тебе — вполне.

— Да, конечно, — снова не сдержала я сарказма. — И Вы мне готовы помочь. Помню-помню. Спасибо. Не надо.

— Леся…

— Не надо. Я же сказала.

— Надо, детка. Подержи бутылки.

Я зажмурилась, повернувшись к Москвину. Когда открыла глаза, он смотрел на меня, протягивая две бутылки шампанского. Ухмылялся, разумеется.

Демон.

— Большое спасибо, — проговорил он, доставая еще две и ящик, в который все и поставил. — Бордо наверху, кажется.

Глеб приставил лестницу, чтобы добраться до полок с красным французским. Он снова подал мне бутылки, и я составила их в ящик.

Он спустился быстро. Я не успела отойти, а Москвин уже избавился от вина и неожиданно казался слишком близко.

Я вжалась в стол, на котором стоял ящик, попыталась отстраниться, но Глеб молниеносным движением подхватил меня под бедра и усадил на столешницу.

— Вы с ума сошли! — зашипела я, а ведь хотела крикнуть.

Его близость опять подавляла все мои попытки быть независимой и неприступной. Едва я ощутила его прикосновение, то просто оцепенела. Сил хватило только отползти по столу подальше, но при этом мои ноги почему-то разошлись в стороны, и Глеб уютно устроился между ними. Он уперся кулаками в столешницу, запирая меня и наклонился, почти касаясь своим носом моего.

— Думаешь, я хотел предложить тебе съемки за секс? — спросил Москвин.

Его шелестящий шепот и горячее дыхание заставили меня дрожать. Я с трудом проговорила ответ:

— Что тут думать. Все было очевидно.

— Это немного мерзко.

— Ваше предложение — да, бесспорно. Уберите руки. Дайте слезть.

Он игнорировал мою просьбу, разумеется.

— Нет. Мерзко то, что ты сделала выводы обо мне. Нелицеприятные. Беспочвенные. А я просто предложил помощь…

— Я в ней не нуждаюсь.

— Нуждаешься. Очень.

— Идите к черту.

— Я ведь ничего не успел сказать.

— И слава богу.

— Леся…

— Идите к черту, — повторила я, — со всеми Вашими предложениями.

— Ты такая вежливая на людях.

— А Вам так и тянет нахамить.

— А меня рассказать Светлане и Вите, что ты была на кастинге. Уверен, они будут очень удивлены.

— Нет, пожалуйста, не надо, — вскрикнула я тут же.

И голос сразу прорезался.

— Какая опять вежливая. Может, и не буду.

— Пожалуйста, — повторила я тише. — Пожалуйста, не надо.

— Ладно, — согласился Москвин.

Я выдохнула, но рано.

— Не скажу, — добавил он. — За поцелуй.

Я ушам своим не поверила.

— За что?

Москвин коснулся носом моей щеки, жадно втягивая воздух. Словно нюхал меня. Гребаное животное. Я вся затряслась от липкого стыда и какого-то неконтролируемого сладкого волнения. Меня пугала его близость, заставлял сжиматься жуткий шепот, но одновременно я хотела… Сама не понимала, чего именно, но хотела.

Поцеловать его?

Ох, нет. Вот уж вряд ли.

— Один поцелуй, Леся, — продолжал искушать меня Глеб, не выпуская из плена рук, не позволяя спрыгнуть со стола. — Позволь поцеловать тебя.

— Это отвратительно, — пыталась я бороться с ним и своими чувствами.

— Нет, детка, это приятно. Или тебя еще никто не целовал?

Он дразнил меня, искушал, соблазнял и адски злил. Это безумный коктейль кружил голову и побуждал… Поддаться?

— Зачем Вам это? Думаете, поцелуй девственницы разрушит чары, и Вы перестанете вести себя, как мерзкая жаба? Мечтаете превратиться в принца?

Москвин усмехнулся, качая головой.

— Нет. Я безнадежен. Просто хочу тебя поцеловать. В обмен на молчание, разумеется. Так мы договоримся? Ты обманываешь маму и Виктора. Тоже так себе принцесса.

— Это же шантаж, — почти хныкала я, пытаясь отвернуться от него, отстраниться и не желать узнать его губы на вкус.

— Это не шантаж. Маленькая сделка. Намного лучше, чем секс или минет за помощь на кастинге. Разве нет?

— Глеб… — выдохнула я, и сама застонала, невольно получая удовольствие от того, как приятно было перекатывать его имя на языке.