— К этим закускам лучше подойдет Бордо, — наставлял шеф, уже готовясь к входу.

— О, спасибо. Сейчас достану.

Повар вышел, а мама полезла в небольшой погреб при кухне, где хранились вина.

— Прости за эти шпильки от Лики. Ты же знаешь, она несносная до мозга костей. Витя каждый раз устраивает ей серьезный разговор, но не помогает.

— Горбатого могила исправит, — пожала я печами, закидывая в рот канапе с креветкой. — Меня не трогают ее выходки. Ну, может, немного. И то по большей части потому, что становится неудобно Виктору Алексеевичу. Откуда у такого приятного человека такой противный ребенок?

— Так от матери, Лесь. Все оттуда. Они же его держали за кошелек с ногами. Чуть что — сразу деньги, деньги и деньги. Она ведь даже в институт не стала поступать у нас, а из американского колледжа ее выгнали. Там ведь учиться надо. Вот и болтается теперь по кастингам. Хотя больше по знакомству ее снимают. Тоже все через Витю, — болтала моя мама, перебирая бутылки. — Ох, совершенно не понимаю, как здесь все расставлено. Как будто от балды. Ну что за люди… Зря я отпустила Наталью. Кстати, как у тебя с личным?

О, этого вопроса я ждала давно. Даже удивительно, как мы провели рядом почти час, и не всплыла тема моей невинности. Мама воспринимала это как личное оскорбление.

— Все в порядке, — ответила я сдержанно, сканируя глазами большую тарелку с тарталетками, выбирая что еще съесть.

— То есть, ты все еще одна и девственница? — продолжала мама допрос из погреба.

Едва она произнесла это, в кухню вошел… Разумеется, это был Москвин.

Мне не могло повезти сильнее.

— Мама! — повысила я голос, побуждая ее замолчать.

Разумеется, она не собиралась заканчивать обсуждать это так скоро.

— Лесёнок, сколько можно с этим тянуть? Ты ждешь принца?

— Мама, ради бога, давай не будем! — продолжала уговариваться, глядя в глаза моего личного демона. — Не самый подходящий случай.

— Да у тебя все случаи неподходящие. Я не осуждаю, конечно, но все же, мне кажется, ты слишком циклишься на своем первом разе. Это совершенно неуместно. Даже вредно для здоровья.

Москвин продолжал смотреть на меня с той самой ухмылкой, которая заставляла мои кулаки сжиматься. Он не вышел, не дал понять, что присутствует третьим лишним при приватном разговоре. Это было совершенно невежливо и абсолютно недопустимо. Для меня. А ему — нормально, похоже. Самое ужасное, что меня опять парализовало. Я совсем не понимала, как действовать. Каким образом заткнуть мамин фонтан? Ее же конкретно понесло. Сейчас она наговорит…

Но я тормозила, хватая ртом воздух, как рыба, а мама все говорила:

— Я вообще чувствую себя ужасно из-за этого. Ты у меня такая хорошенькая. Тебе просто необходим хороший секс. Поверь, я знаю, о чем говорю.

- Мама, бога ради… — проскулила я, но она опять перебила.

— Тебе надо развеяться и закрутить роман. Как раз ведь собиралась взять отпуск перед сессией.

Она, наконец, вышла из винной комнаты и увидела нашего гостя.

— О, Глеб, я не слышала, как ты вошел.

Он даже не думал извиняться или стирать с лица улыбочку говнюка-всезнайки.

— Я не шумел, — ответил Москвин забирая у мамы бутылки. — Это Бордо? Давай я открою.

Маму тоже его присутствие и осведомленность не смущала. Только я была готова умереть со стыда.

Москвин нашел штопор, ловко всадил его в пробку и открыл, подавая маме. Она втянула носом отдушку вина.

— Ммм, идеально. Шеф будет доволен.

— А, Светлан, чуть не забыл, — обратился к маме Москвин. — Витя просил еще пару бутылок Krug.

- О, его здесь точно нет. Все в подвале. Будь так добр, сходи с Лесей. Ты же знаешь, где там что лежит. И захватите еще пару Бордо. Я совсем замоталась. Домашние вечеринки это прекрасно, но все же лучше нанять службу кейтеринга. Лесик, зайчик, помоги Глебу, хорошо?

Что я могла на это сказать?

Да ничего. У меня в горле пересохло. Мама как будто о погоде говорила, а не о моей невинности при постороннем мужчине. Что поделать… Именно так она это и воспринимала. Хорошо еще не спросила мнения нашего гостя об этом вопросе. А могла.

Моя мама с некоторых пор стала слишком свободных нравов и чересчур обеспокоена моим воздержанием. Именно поэтому я мало рассказывала о себе последнее время. Одержимость положить меня под кого-нибудь начала приобретать нездоровые масштабы. Я вроде бы сначала пыталась убедить, что все в порядке, и сама разберусь, и мама даже соглашалась, но потом опять седлала любимого коня.

Вот и сегодня на нее нашло в самый неподходящий момент. И дела маме нет, что я готова сгореть со стыда. Для нее все, что естественно — не безобразно. Понятия личного очень размыто. Раньше меня это не напрягало. Ну, могла мама что-то брякнуть при Викторе. Обычно в этот момент я начинала собираться домой, чтобы не усугублять. Но вот при гостях… Вернее, при госте… Еще и при таком госте…

Мама вышла из кухни, оставив меня наедине с Москвиным. Это было, кажется, еще хуже, чем сам факт его просвещённости на мой счет. Но не так ужасно, как то, что мы должны были спуститься в подвал за вином.

— Пойдем, а то ведь никто не напьется, — проговорил Глеб, предлагая мне руку.

Я игнорировала этот жест и пропилила мимо него с гордым видом. Я знала, что в подвал нужно спускаться в конце коридора, но совершенно не разбиралась во всех этих стойках с марками и годами на бутылках. Кажется, Krug — это шампанское. Вот и все, что я знала. Найти его среди сотен бутылок было бы чудом.

— Я недавно привез Виктору десяток бутылок коллекционного вина, и он устроил мне экскурсию по погребу. Поэтому я неплохо ориентируюсь там, — проговорил Москвин, следуя за мной по пятам.

Он делал это бесшумно, и я вздрогнула, осознав, что он слишком близко. Слава богу, я обрела дар речи и даже разозлилась.

— Поздравляю вас, — процедила я сквозь зубы. — Значит, мы быстро справимся с поставленной задачей.

— Мда? А я думал, ты не из тех, кто торопится.

Я резко остановилась и моментально развернулась, ткнув пальцем ему в грудь.

— Если вы случайно узнали что-то личное, это не дает вам право издеваться, — выпалила я, отчаянно краснея, но уже не от стыда, а от злости.

— Разве я издевался? — приподнял он бровь. — Просто провел аналогию.

— Конечно.

Я поспешила отвернуться, не в силах снова выдержать его взгляд. Москвин прибавил шагу, обошел меня и толкнул дверь. Ступени вели вниз. Глеб щелкнул выключателем, и я увидела обширный подвал с дубовыми стеллажами.

Москвин подал мне руку снова, и я опять не воспользовалась его помощью.

— Между прочим, ты уже дважды игнорировала мою руку. Это тоже не очень вежливо, Олеся.