Я села за стол, включила компьютер, но работа не шла. Головане тем занята. Может, мне самой позвонить ему? Нет уж, много чести. К тому же явсе слишком хорошо знаю. Он либо будет занят, либо начнет жаловаться наусталость, на дурное самочувствие, на нерадивых сотрудников… Мне стало скучно.И это прекрасно, скука губит все… Прошла любовь, завяли помидоры… Тогда чего ядергаюсь? И тут зазвонил телефон. Я точно знала теперь, что это Миклашевич.

— Алло!

— Привет, — произнес все тот же обволакивающийголос.

— Привет! — засмеялась я.

— Чего ты смеешься?

— Все-таки я тебя знаю… — То есть?

— Миклашевич, что тебе от меня нужно?

— С чего ты взяла?

— А что, ты хочешь сказать, что в тебе взыграли былыечувства? Впрочем, я не уверена даже, что они У тебя вообще есть…

— Олеська, кончай базар и давай встретимся.

— Зачем?

— Просто так… Хочу посидеть с тобой, поболтать… Давайпозавтракаем завтра.

— Позавтракаем?

— Ага, позавтракаем. Ты же тоже ранняя пташка, давай вполдевятого в «Твин Пигсе».

— Это что-то новенькое.

— Да понимаешь, вечером сложно, днем просто немыслимо,а утром перед работой самое оно.

— Ты лучше сразу скажи, что тебе нужно.

— Да ничего мне не нужно, можно подумать, мне пять летподряд было от тебя что-то нужно. Глупости. Ладно, давай завтра в полдевятого…— и он положил трубку.

Черт бы его подрал! Не поеду я завтракать… С какой этостати… Зачем бередить уже зажившую рану? Но с другой стороны… Встреча раннимутром вполне безопасна, она не предполагает продолжения, он поедет на работу…Ему, конечно же, от меня что-то нужно. Кстати, его деловые идеи бывают весьманеплохими, это может оказаться интересным… И вообще, мне любопытно с нимвстретиться, я же его в «Пушкине» не видела… Мы не встречались года два…Решено, я поеду! Главное, надо только хорошенько выспаться, чтобы утром выглядетьмолодой и прекрасной… насколько это возможно в моем возрасте. Да ладно, какиенаши годы.

Телефон зазвонил снова. Ну, сейчас он мне скажет, что ему отменя нужно!

— Олеся? — голос был женский и смутно знакомый.

— Да.

— Не узнаешь?

Сердце перевернулось. Я не слышала этот голос давным-давно.Это был голос моей старшей сестры.

— Юля, ты? — разом охрипла я.

— Я, Олесенька, я!

— Боже мой, ты где?

— Я в Москве, еле нашла твой телефон! Я хочу тебявидеть!

— Ты… маме звонила?

— Нет, и ты не смей! Я хочу видеть тебя и только, я вМоскве проездом, уезжаю послезавтра. Олеська, маленькая моя, как же ясоскучилась!

— Юлечка, миленькая, ты где? Давай я сейчас приеду,говори адрес! Ты в гостинице? В какой? Боже мой, неужели это ты? Сколько ж мыне виделись? Лет двадцать, нет, больше? Какой ужас!

— Я видела тебя по телевизору… Ты стала такая… совсемдругая… И я вдруг поняла, что ты-то ни в чем не виновата, и меня такая тоскаохватила. Ты — писательница… Надо же…

— Юля, говори, куда приехать?

— Нет, Олеська, давай завтра… В два часа можешь?

— Господи, конечно, могу! Но тогда, может, ты ко мнеприедешь?

— Нет, это потом, давай встретимся… какой у вас тутхороший ресторан есть? Пообедаем… поговорим… на людях… А то в домашнейобстановке мы просто разревемся как две дуры… Олеська, у тебя есть дети?

— У меня сын, Гошка, ему четырнадцать… Такой парень…

— Привези фотографии, ладно? А муж кто?

— А мужа нет, мы развелись…

— И это правильно, сестренка! Господи, как я хочу тебявидеть…

— Юлька, говори, где ты, я сейчас же приеду!

— Нет, у меня завтра утром деловая встреча, я должнавыспаться…

— Ну как угодно…

— Олеська, не обижайся, я правда не могу… Завтра в два…У тебя есть мобильный телефон?

— Конечно!

— Записываю!

Я продиктовала номер.

— Я позвоню тебе не позже одиннадцати и скажу, где мывстретимся, договорились?

— Да! Юлька, почему ты не хочешь сказать, гдеостановилась? Конспирация?

— Да нет, просто я у подруги…

— Ну, ладно, главное, ты в Москве, и мы завтраувидимся!

— Только поклянись, что ей ничего не скажешь!

— Клянусь!

Вот это да! Юлька в Москве! Сколько ж мы не виделись? Большедвадцати лет… А она так и не простила мать… Интересно, а я бы простила?Наверное, да… Я многое умею прощать… Ах господи, она ни разу не сказала «мы»,значит, она одна…

Это был, кажется, восемьдесят четвертый год…. Иливосемьдесят второй. Но тогда вышло постановление или вернее негласный указ, оесли не запрете, то о максимальном сокращении частных связей с иностранцами.Никто не мог знать, что советская власть скоро прикажет долго жить.

Юлька тогда заканчивала университет, она была красивой,веселой, жизнерадостной… И у нее случился роман с американцем. Его звалиРичард, Дик… Я хорошо помню его, он был, по моим представлениям, настоящимстопроцентным американцем, с ослепительной улыбкой в тридцать два безупречныхзуба, загорелый, мускулистый, широкоплечий… Он приехал в Москву в гости к дяде,знаменитому композитору, жившему в нашем доме. Жена композитора познакомилаДика с Юлькой, и они сразу влюбились друг в друга, что ужасно не понравилосьмаме. И она попробовала запретить дочери встречаться с американцем.

— Не смей мешать моему счастью! — кричалаЮлька. — Я его люблю!

— Какая любовь? Ты ж его совсем не знаешь! Он уедет, иты никогда больше его не увидишь! И вообще…

— Он хочет на мне жениться! И я согласилась, вот!

Разговор происходил при мне, и я помню как побледнела мама.

— Замуж? Ты что, спятила? Замуж! За иностранца, темболее, за американца. А если он шпион? Если провокатор?

— Мать, опомнись! На дворе другое время!

— Много ты понимаешь! А о нас ты подумала? Что будет сОлеськой? Ее не примут в институт!

— Подумаешь, она ж не парень, в армию не заберут!

— А, ладно, тебе никто не позволит выйти за него.

— Почему это? Сейчас нет запрета на браки с иностранцами,«Варшавская мелодия» не пройдет!

— Ты не понимаешь, сейчас опять закручивают гайки… И,кстати, правильно делают! Влияние Запада…