Танцы заканчивались. Стрекопытов лениво лузгал семечки, предложенные кассиршей. Сама она танцевала с каким-то тощим пэтэушником рядом, в двух шагах, и при этом не спускала глаз с красавца-дьявола. Остальные претендентки отчаялись и разбрелись по неосвещённому периметру. И тут на дорожке, ведущей к клубу, мелькнуло синее платье. Стрекопытов вскинулся раньше, чем узнал её – видать, сердце откликнулось, – перемахнул через ограду одним прыжком и нагнал девушку в тот самый момент, когда она поприветствовала шедшего ей навстречу рыжего крепыша с пышными баками.

Вовремя затормозив, дьявол увидел, как фраер поцеловал её в щеку, осторожно приобнимая за талию.

– Привет, Натуся! Извини, что так поздно, – на линии авария была. Погуляем?

– Да поздно уж, Володь. Давай завтра.

И они пошли мимо клуба, через памятник, к полю.

Вот с тех танцев Стрекопытов и затосковал. Мало того что у телятницы Наташи оказался жених – рыжий электромонтер из местного ЖЭКа, – так ещё и дьявольские чары на неё не действовали, как будто Стрекопытов был с ног до головы вымазан противной зелёной кашицей из навьего листа. Вот ведь необъяснимый наукой факт!

Стрекопытов ходил в совхоз, к коровнику, и вышагивал там рядом, неотразимый в своей мужской красоте и молодости. Наташа привыкла к нему, здоровалась уже как со старым знакомым, но на шею с поцелуями не бросалась и знойных взглядов не дарила. По вечерам она чинно прогуливалась по полю с Володей или шла с ним на танцы.

Стрекопытов ходил по пятам и мучился. Не единожды порывался он подойти к Наташе и признаться в своих чувствах, но всё не мог совладать с волнением – сердце (оно у дьяволов справа находится) бухало кузнечным молотом о грудную клетку, ноги подкашивались, а ладони трусливо потели. Наташа даже как-то, заметив неладное, сама к нему подошла:

– Вам плохо, Григорий Вениаминович?

Дьявол почувствовал себя ужасно старым. Да ведь по человечьим меркам он и был старым – почти девяносто, но Наташе-то откуда это знать!

– Нет-нет, что вы. Спасибо за заботу. Не беспокойтесь, – ответил и сам себя обругал. Ну кто так разговаривает с девушками… Точно дед!

– Какой вы смешной, – Наташа улыбнулась и взяла его за запястье. – Дайте-ка пульс послушаю… Жить будете! Молочка парного хотите?

Стрекопытов энергично замотал головой. Он всё-таки дьявол, а не домовой, с парного молочка и пронести может – не хватало ещё опозориться.

А потом пришёл жених. Со Стрекопытовым поздоровался за руку, ничуть не ревнуя. Поцеловал Наташу и повёл её глазеть на новую высоковольтную линию, протянувшуюся от райцентра к посёлку.

Стрекопытов смотрел им вслед и закипал. Володя был мужественен, сплошь положителен и надёжен, как целая бригада электриков. Но куда ему до настоящего дьявола! И как Наташа не понимает… И тут его соперник совершил роковую ошибку: в порыве вдохновения он запрокинул голову девушки и впился ей в губы таким страстным поцелуем, что Стрекопытов не утерпел.

И как ещё хватило у него выдержки сперва скинуть с себя одежду, а уж потом оборачиваться! Спустя минуту прямо на целующуюся парочку с диким рёвом нёсся рослый годовалый подтёлок. Стрекопытов высоко вскидывал копыта, угрожающе наклонял кривые рожки, кровавым глазом следя за электриком. Неизвестно, чем бы закончилась эта история – скорее всего, пошумел бы Григорий, попылил да и оставил несчастного Володю, устыдившись собственного поведения, но тот совершил вторую роковую ошибку. Встретившись взглядом с бычком, он вдруг разжал объятия и задал такого стрекача, что у Наташи рот открылся от удивления. В этой ситуации выбора у дьявола не оставалось. Он радостно поскакал за рыжим электриком, подстёгивая самого себя хвостом и в конце концов загнал его на свежепоставленный электрический столб, куда Володя взлетел с прямо-таки профессиональной грацией. Стрекопытов пару раз боднул столб, поревел для порядка и потрусил к коровнику.

Володя кричал вслед что-то живодёрское, Наташа заливалась смехом, а потревоженные коровы удивлённо мычали, выпытывая друг у друга детали происшествия. Забежав за угол, Стрекопытов перекувыркнулся, торопливо натянул брюки и бросился бежать на полусогнутых, прячась за плотной стеной боярышника.

Как электрик ни убеждал Наташу в том, что своим бегством самоотверженно отвёл от неё угрозу, она его не простила. Девушки не любят трусов. Тем более когда на пороге сердца начинает отираться симпатичный дьявол с букетом ромашек. А именно так Стрекопытов и действовал.

Каждый вечер он перебегал поле, аккурат успевая к концу вечерней дойки, и они с Наташей шли куда-нибудь: то в клуб, то к речной заводи послушать лягушачий концерт, а то и просто посидеть на брёвнышке у края леса, вдали от любопытных совхозных и поселковых глаз. Но как ни прячься, на язык бабам всё одно попадёшь. Нет, на Наталку зла никто не держал. Так, завидовали ей по-хорошему, слёзы в девичьи подушки пряча. Меж собой сплетничали, конечно, как тут удержаться, когда такой мужчина пропадает для женского общества. И ради кого? Не учительницы, не передовички, не Валентины из сельпо – вот уж кто все глаза выплакал за месяц! А ради простой телятницы, обучающейся заочно на втором курсе агротехникума. Не отличницы даже. Ну а как слухи до Наташиной родни дошли, так пришлось Стрекопытову фетровую шляпу из сумки доставать и идти на поклон к Валентине за «Рижской сиренью» и армянским коньяком. Мог бы, конечно, всё взять из авоськи, но не стал. Неуважительно это ему казалось – дарить бесплатное и без труда добытое.

Валюша проявила лучшие человеческие качества, достав из запасников и то, и другое, да ещё и от себя добавила красивую коробку шоколадных конфет.

– Иди уж, красавец… Ой, дай хоть поцелую разок на прощанье! – и продавщица прижала Стрекопытова к страдающему сердцу, по-матерински чмокнув в щёку.

Семья у Наташи была большая: мать, отец, двое младших братьев, бойкая бабка Ладиславна и малоподвижная прабабка Станиславна, да дядья, да тётки с детьми, да кумовья к тому ж. Хата Стрекопытову понравилась: хорошая хата, справная. Пили за столом умеренно, с тостами не частили. Спрашивали о работе, родителях, осторожно интересовались зарплатой и жилищными перспективами. Непривычный к таким посиделкам Стрекопытов смущался, но отвечал степенно и обстоятельно, что, мол, оклад, конечно, не велик, но есть премии, начальство его как специалиста ценит, с жильём обещает помочь к концу года. Родственники одобрительно гудели и в свою очередь перечисляли собственное поголовье скота и предметы мебели, стоящие на балансе.

– Ну, кур, свиней ты видел. А ещё второй холодильник в прошлом годе взяли с премии. Сервант с зеркалом есть. Зелёный сервиз – мать, покажи! И подушки – пух свой, не