Лиз не закричала, к счастью для окружающих, её крик мог бы перепугать весь дом. От ужаса у неё просто перехватило дыхание. Но книга выскользнула из ослабевших пальцев и громко шлёпнулась на пол. Птица вздрогнула и метнулась прочь. Издалека донёсся её жалобный крик, похожий на вой. Ещё целую вечность, а точнее, несколько секунд, Лиз сидела неподвижно, словно оцепенев, а потом сорвалась с места, подбежала к окну, захлопнула створки и закрыла задвижку. За окном уже вовсю шумел ветер, начинался дождь. Подумав ещё секунду, Лиз задёрнула плотные шторы и только потом вернулась к кровати.

Её трясло, руки похолодели, сердце билось так сильно, что мешало дышать. Огонёк свечи дрожал и отбрасывал смутные тени. Лиз попыталась успокоиться, но ей это никак не удавалось. Птица продолжала кричать, хотя её крики заглушало закрытое окно. Но всё равно Лиз вздрагивала от каждого вопля.

Дом поскрипывал как все старые дома, но теперь ей казалось, что скрипы стали громче. В стенах шуршало, может, мыши, может, сквозняки, а может, ещё что-то…

Лиз завернулась в одеяло, но спать не могла. Странное и жуткое лицо не выходило у неё из головы, хотя она уже понимала, что это было просто «лицо» совы. А кого же ещё?

Она ещё немного посидела, успокаиваясь. Но теперь ей показалось, что у неё над головой кто-то ходит. Она снова вздрогнула. Нет, действительно показалось. В старых домах всегда полно всяких шумов, особенно хорошо их слышно ночью. Если, конечно, это не привидение старого хозяина, или, что ещё хуже… Нет, стоп! Хватит! Всё, больше она не будет читать готические романы на ночь. Только днём.

Лиз так и просидела на кровати до самого рассвета, а потом забылась тревожным неспокойным сном, несколько раз просыпаясь от кошмаров.

– Как вы себя чувствуете, матушка? – спросила Лиз, войдя утром в спальню к матери.

Миссис Симмонс повернулась в кровати и слегка поморщилась:

– Лучше, Лиз, уже лучше. Нога, правда, ещё побаливает, но, надеюсь, скоро пройдёт.

Тут она внимательно всмотрелась в бледное лицо дочери:

– Ты неважно выглядишь, дорогая. Ты не выспалась? Может, ты вчера слишком много работала в саду?

– Я плохо спала, – призналась Лиз, не вдаваясь в подробности, насколько плохо. – Какая-то птица кричала всю ночь, мешала спать.

Миссис Симмонс снова повернулась в постели, неудачно и опять поморщилась:

– Я тоже плохо спала, нога, видишь ли. Но у меня были закрыты окна, холодно. Поэтому хоть я и слышала эту сову, она не слишком мне мешала.

– Вы думаете, это была сова? – задумчиво спросила Лиз, глядя в окно. Яркий летний день прогнал всё мрачное и зловещее очарование ночи, словно его никогда и не было. Лиз уже начала сомневаться, а не приснилось ли ей всё происшедшее.

Миссис Симмонс пожала плечами:

– Может, сова, может, филин или кто-то ещё. Я не сильна в зоологии, ты знаешь. Но если ты плохо спала, я тебе советую выспаться днём. И не переутомляйся!

Выспаться днём Лиз не удалось, слишком много скопилось дел, тем более что миссис Симмонс теперь болела, помочь не могла, а наоборот, требовала к себе повышенного внимания. Нога у неё побаливала, от этого она сделалась раздражительной и капризной.

Днём Лиз в суматохе дел почти позабыла о неприятном ночном приключении, но с приближением темноты к ней начал возвращаться страх. Она села передохнуть от работы на скамейке в саду и смотрела на заходящее солнце. Тени удлинялись, и надвигающаяся темнота вселяла непонятную тревогу. На дереве каркнула ворона, и Лиз невольно вздрогнула от резкого звука.

Ей захотелось уйти в дом. Она быстро собрала садовые инструменты и заторопилась в гостиную, где её уже ожидала мать.

В коридоре ей попалась горничная Грейс. Эта всегда весёлая и смешливая девица на сей раз выглядела почти испуганной.

– Тут в доме нехорошо, мэм! – выпалила она.

Лиз даже остолбенела:

– Что значит «нехорошо»?

Грейс смутилась, её круглое лицо слегка покраснело, и она пробормотала, запинаясь:

– Тут… летают…

– Кто летает? Грейс, говори толком, – Лиз рассердилась, в основном из-за того, что слова горничной живо напомнили её об её собственном «летающем кошмаре».

– Летучие мыши, – Грейс почувствовала, что сказала глупость, насупилась и добавила:

– Я их очень боюсь. Раньше их тут не было.

– Ты уже взрослая девушка, – наставительно сказала Лиз. – Ты не должна бояться. Они же маленькие и безобидные.

Горничная теребила передник и явно хотела сказать что-то ещё. Наконец, она осмелилась:

– Если только это не простые мыши!

Лиз, собравшаяся уже уходить, резко повернулась:

– Что значит «не простые»?

– Может, это и не мыши вовсе, – угрюмо сообщила горничная. – Может, это души, которые хозяин-чернокнижник в этом доме замучил. Он-то помер, вот они теперь и летают.

– Какой чернокнижник? – озадаченно переспросила Лиз, нахмурившись. – Покойный мистер Холл?

– Он самый. Нехороший был человек, и дом его нехороший. И что он тут творил один Господь знает, – сообщила словоохотливая Грейс.

Лиз, ошеломлённая неожиданными сведениями, молча смотрела на горничную и не знала, что и сказать, сразу ли отругать болтливую девушку за глупости или принять их к сведению. Но в этот момент появилась экономка. Она услышала последнюю реплику и строго сказала:

– Ты опять за своё? Глупые деревенские старухи болтают, а ты слушаешь и сплетни разносишь! Тебе что, заняться нечем?

– И ничего не сплетни, – огрызнулась Грейс, – Все в деревне знают, что дом этот…

И не договорив, она заторопилась прочь.

– Не слушайте её, мисс Симмонс, – обратилась экономка к Лиз, которая с задумчивым видом смотрела вслед уходящей горничной. – Грейс хорошая девушка, честная, работящая, но уж очень любит всякие истории. И чем страшнее, тем лучше. Понарассказывает всяких ужасов, а потом сама же и пугается.

– Да, да, – рассеянно сказала Лиз. – Понятно.

Но насчёт страшных историй Грейс у неё уже сложилось несколько иное мнение.

Эта ночь выдалась ничуть не лучше предыдущей. И хотя Лиз сразу же плотно закрыла окно и задвинула шторы, пронзительные крики не давали ей спать всю ночь. К тому же скреблись и шуршали за стенами больше обычного. Дом скрипел и, казалось, стонал. Лиз вздрагивала от каждого шороха и просидела со свечой до самого рассвета.