Доктор постарался придать голосу максимальную убедительность:

– Я вам помогу, мисс Симмонс, верьте мне.

– Я стараюсь, – печально ответила Лиз. – А вы что-нибудь узнали?

Доктор Хейлсворт немного помедлил, потом ответил:

– Ничего заслуживающего внимания, пожалуй. Старая миссис Бэнкс считает, что Робинс была помощницей мистера Холла в его, скажем так, колдовских делах. Когда мистер Холл появился тут, она уже работала у хозяйки, миссис Спенсер. Её муж был здесь конюхом. Периодически он напивался и бил жену. Однажды он снова сильно напился и решил покататься на лошади. Но лошадь его сбросила, ещё и копытом ударила. Конюх умер, жена осталась вдовой. Причём, как уверяет миссис Бэнкс, очень довольной жизнью.

– И чего же тут необычного? – пожала плечами Лиз. – Просто несчастный случай.

– Вот и я так же считаю, – подтвердил доктор. – Но миссис Бэнкс настаивает, что конюх знал и любил животных гораздо больше, чем людей. Он никогда не подходил к лошадям пьяным. Тем более не стал бы на них ездить.

– Вы хотите сказать, – Лиз сделала паузу и нахмурилась, словно пришедшая на ум мысль показалась ей чрезвычайно неприятной. – Вы хотите сказать, что мистер Холл, скажем так, поспособствовал этому несчастному случаю?

Она посмотрела на доктора.

– Миссис Бэнкс ничего не сказала прямо, но намекала. Очень недвусмысленно, – ответил мистер Хейлсворт.

– И каким же образом он это проделал?

– Не имею ни малейшего понятия, – пожал доктор плечами.

– Однако сама по себе эта история ничего не доказывает, – твёрдо сказала Лиз.

– По-моему тоже, – согласился доктор. – Но пока я больше ничего не узнал. А никаких записей мистера Холла нигде не осталось?

– Практически никаких. Робинс обмолвилась, что он за несколько дней до смерти уничтожил почти все бумаги. Остальное досталось Уильямсам. Но есть ещё несколько книг в шкафу.

– Будьте добры, мисс Симмонс, посмотрите внимательно. Вдруг там есть что-нибудь интересное. А пока я пойду. Если найдёте что-то, заслуживающее внимания, сразу пришлите мне записку. Желаю всего хорошего.

Доктор ободряюще улыбнулся Лиз, но заметил, что она хочет что-то сказать и не решается.

– Вы что-то ещё хотите сказать?

Лиз явно колебалась.

– Ну же, говорите, мисс Симмонс, – подбодрил её доктор. – Я выслушаю любую вашу версию.

Лиз, наконец, решилась. Она прямо взглянула в глаза доктора и сказала:

– Я тоже видела нечто чёрное. В коридоре. Вроде того, обо что споткнулась моя матушка!

В саду под деревьями, за круглым чайным столиком, расположилась небольшая компания: миссис Симмонс и её дочь, мистер Хейлсворт с сестрой Эмили, жизнерадостной молодой особой и викарий. Жена викария тоже была приглашена, но не смогла прибыть по причине болезни.

– Это ужасный дом, просто ужасный, – жаловалась миссис Симмонс. – Я жалею, что согласилась сюда приехать! Надо было продать его.

– Я думаю, вы несколько преувеличиваете, – пробормотал викарий. Разговоры о продаже усадьбы его явно расстраивали.

– Я скорее преуменьшаю, – трагически воскликнула миссис Симмонс и поправила свою неизменную шаль. – Если бы мы знали, что этот дом настолько ветхий, мы бы не стали в нём жить. С каждым днём я всё больше убеждаюсь, что его невозможно отремонтировать.

– Мне так жаль это слышать! – искренне огорчился викарий.

– А ещё всякие странные разговоры насчёт дома и его бывшего хозяина, – миссис Симмонс понизила голос и даже оглянулась.

Чашка с чаем дрогнула в руке Лиз. Викарий посмотрел на хозяйку дома и решительно произнёс:

– Я уверен, дорогая миссис Симмонс, это всё пустые слухи. Мы же с вами просвещённые люди! Неужели вы покинете этот прекрасный старинный дом только из-за нелепых сплетен? Нам всем очень бы этого не хотелось.

– Да я вообще согласилась принять это наследство исключительно из-за Лиз, – ответила миссис Симмонс и бросила выразительный взгляд на дочь, словно ища поддержки. Но Лиз не смотрела на мать. Она рассеянно следила за полётом стрекозы над клумбой.

– Всё – таки свой дом, усадьба, это не тесная съёмная квартирка, вы меня понимаете?

Викарий энергично закивал.

– Но теперь я думаю, зря я это сделала, – вздохнула миссис Симмонс. – Это завещание, и всё с ним связанное, всё очень странное. Если не сказать больше.

Она сделала многозначительную паузу.

– А с завещанием что-то не так? – живо поинтересовалась мисс Хейлсворт и тут же, смутившись, добавила:

– Ой, простите, мою бесцеремонность, я, наверное, встреваю не в своё дело?

– С завещанием как раз всё в порядке, это не секрет, – ответила миссис Симмонс. – Хотя, зная мистера Холла, можно строить любые догадки, зачем он его вообще написал в нашу пользу.

– К сожалению, должен признать, что он был действительно очень странный человек, – мрачно согласился викарий. Перспектива того, что старинная усадьба будет снова покинута и продолжит разрушаться, привела его в уныние.

– А ещё говорят, покойный мистер Холл изобрёл какие-то фальшивые чернила? – не утерпела мисс Хейлсворт. Глаза её заблестели. Она была очень рада оказаться приглашённой в эту загадочную усадьбу и, будучи хорошо воспитанной девушкой, изо всех сил старалась скрыть своё любопытство. Но это у неё, благодаря природной живости нрава, не очень хорошо получалось.

– Как слухи-то у нас расходятся, – хмыкнул викарий. – Года два назад собирались у меня гости, был покойный мистер Холл и наш престарелый доктор. Вот он и рассказал эту странную историю. Он у нас большой любитель таких историй, причём всегда говорит, что они произошли на самом деле и чуть ли не с ним самим или его хорошими знакомыми.

– Как интересно, – воскликнула мисс Эмили и чуть ли не в ладоши захлопала от восторга. Лиз отвернулась от стрекозы и тоже прислушалась к разговору.

– Так вот, – продолжил викарий. – Доктор рассказывал про одного весьма богатого, но исключительно скупого старика. Старик отличался неуживчивым нравом и вечно ссорился со своими неимущими родственниками. Он знал, что родственники очень ждут наследства. При этом любил намекать, какую, по его словам «прекрасную шутку» он приготовил для них. И вот однажды старик умер. Вскрыли завещание, все деньги достались родственникам, как они и ожидали. Вот только на следующий день вместо завещания они обнаружили чистый лист бумаги.