– Так прямо и сказала? – поразилась мисс Симмонс и даже положила на стол акварель.

– Так прямо и сказала, – подтвердил викарий. – После этого наши дамы, естественно, обиделись. И почти полностью прекратили с ней общение.

– А разве мистер Холл был врачом? – задала вопрос Лиз, не отрываясь от созерцания гравюры.

Викарий покачал головой:

– Нет, он называл себя учёным-химиком. Хотя, по моему мнению, понятие «алхимик» ему подошло бы больше. Я вам больше скажу, – викарий понизил голос до таинственного шёпота:

– Живи мы на несколько столетий раньше, мистер Холл непременно угодил бы в руки святой Инквизиции. Непременно!

– Вы хотите сказать, – начала было миссис Симмонс, но викарий мягко её перебил:

– Нет, дорогая леди, мы живём в просвещённое время. И хотя ваш дядя выглядел и вёл себя как настоящий чернокнижник, он, разумеется, таковым не был, несмотря на все сплетни, распускаемые о нём простонародьем. Хотя лично я бы не удивился, если б узнал, что он ищёт Философский камень, или превращает песок в золото. Или выращивает гомункулов. С него бы сталось. И в вопросах веры он был, как это лучше сказать, подвержен определённым влияниям. Нехристианским, я бы сказал.

– Даже так? – задумчиво произнесла миссис Симмонс. – Я не удивлена.

– Вот поэтому он мало внимания уделял окружающим, – добавил викарий. – Почти ни с кем не общался, редко выезжал. Только в первые годы после смерти леди Спенсер он, по настоянию преподобного Эдвардса, немного привёл в порядок имение. Да и то ограничился тем, что поправил протекавшую крышу, снёс развалины и покрасил кое-где. Да, через несколько лет соорудил это кошмарное подобие беседки.

– Да-да, – воодушевилась миссис Симмонс. – Вы не знаете, зачем он вообще ЭТО построил?

– Не знаю, – развёл руками викарий. – Но очень гордился тем, что строили по его собственному чертежу. И заплатил за постройку щедро. Правда, мастеру это впрок не пошло: он на радостях так напился, что упал в канаву и сломал шею.

– Какой ужас! – прошептала миссис Симмонс.

– Ничего, – бодро заявила Лиз. – Я договорилась, завтра рабочие приступят к её сносу.

– Я бы не советовала вам вообще трогать вещи мистера Холла, – раздался от порога каркающий голос экономки.

Все невольно вздрогнули от неожиданности.

Следующий день выдался на удивление тёплым и ясным. Даже миссис Симмонс, немного подумав, оставила свою драгоценную шаль в доме. От прошедшего накануне дождя и следа не осталось. Дорожки подсохли, освобожденные от сорняков цветы радостно потянулись к солнцу. Лиз с самого утра занималась обустройством клумбы, а миссис Симмонс руководила работами по сносу беседки.

Экономка Робинс тем же утром навсегда покинула поместье. Перед самым своим уходом она всё же задержалась около группы рабочих, которые обсуждали, с какой стороны лучше начать выкапывать столбы беседки.

– Ничего, ничего, недолго вам тут всем веселиться, – громко проговорила Робинс. – Скоро узнаете, как здесь хозяйничать!

Миссис Симмонс, стоявшая неподалёку, невольно вздрогнула: вид у бывшей экономки был такой мрачный и зловещий, что навевал самые неприятные ассоциации.

– Иди, иди, отсюда, ведьма, – невежливо прикрикнул один из рабочих. И обернулся к хозяйке:

– Не слушайте её, мадам. Она давно от старости из ума выжила!

– Что? – взвизгнула Робинс и от возмущения уронила свой узел. – Ах, ты, мерзавец! Да я тебя…

– Иди отсюда, говорю тебе! – и рабочий погрозил экономке лопатой. Остальные громко и обидно засмеялись.

Подхватив с земли свой узел, Робин заковыляла прочь, ругаясь и проклиная всех, на чём свет стоит. У миссис Симмонс отлегло от сердца только тогда, когда нескладная тощая фигура скрылась за густо разросшимися деревьями.

– Что она тут говорила? – поинтересовалась подошедшая Лиз. – Она вас всё-таки расстроила напоследок?

– Ничего особенного, дорогая, – нервно ответила миссис Симмонс. – Больше мы её здесь не увидим. Отряхни платье, Лиз, оно у тебя в земле.

Беседка оказалась намного прочнее, чем про неё думали. Но после обеда её полностью снесли и выровняли площадку. Останки сооружения были отправлены на задний двор.

Мать и дочь пребывали в прекрасном расположении духа, оживлённо обсуждая, что и где теперь можно посадить. Мрачное пророчество экономки уже полностью изгладилось из их памяти.

Но неприятности их уже поджидали. После обеда миссис Симмонс, решив обследовать дальнюю и почти заброшенную часть дома, споткнулась на рассохшейся ветхой лестнице и сильно повредила ногу.

– Не надо, Лиз, не трогай, – сказала миссис Симмонс, поморщившись – Больно. Я тут немного посижу, и всё само пройдёт.

Она полулежала в кресле в гостиной, Лиз склонилась рядом.

Вошла миссис Ладлоу, новая экономка. Это была приятная женщина средних лет, подтянутая, в высшей степени аккуратная и в то же время очень располагающая к себе. Полная противоположность мрачной и желчной Робинс. Её предыдущий хозяин недавно скончался, наследники не торопились приезжать, и миссис Ладлоу с радостью ухватилась за возможность поработать у Симмонсов.

– Я сейчас приложу лёд, и вам станет лучше, – сообщила она хозяйке и направилась к двери.

– Но я думаю, следует послать за доктором, – сказала Лиз и выпрямилась.

– Зачем такая паника? – слабым голосом спросила миссис Симмонс. – Это всего лишь растяжение.

– Это может быть перелом, матушка, – строго, как к ребёнку, обратилась к ней дочь.

– Ладно, – махнула рукой миссис Симмонс. – Делай, как знаешь. Зови своего доктора.

Экономка остановилась в дверях и обернулась к Лиз:

– Мисс Симмонс, наш добрый доктор Уитни, как я слышала, сейчас сам сильно болеет. И вообще он очень сдал в последнее время. Возраст никого не щадит! Вы не возражаете, если я пошлю за доктором Хейлсвортом? Я о нём слышала прекрасные отзывы, хоть он и так непозволительно молод для доктора.