-Я не отпущу тебя. – Твердо сообщил ей я. – Это не честно – что это за срок такой – две недели? Ты останешься здесь навсегда, со мной!

-Джоэл, мы знакомы три дня. – Ей тоже было горько, я слышал это в её голосе, и сердце моё возмущенно ускорялось.

-Да, и я хочу, чтобы они имели продолжение – долгое, бесконечное. Я знаю, тебе, возможно, кажется, что это игра – я и ты, но я просто уверен, не знаю откуда, но знаю, что у нас всё серьезно. Ты ведь тоже это чувствуешь?

Мольба в моём голосе заставила её нахмуриться ещё больше.

-Но я не могу…на Грессии. Эсмеральда – мой дом, там мои родители и все родственники, друзья, работа…

Она была откровенна, и я устыдился собственного эгоизма. Ну конечно же, взять и бросить всё ради кого-то… привычный уклад, жизнь, прошлое. Но мне-то нечего было терять.

-Ладно. Тогда я переведусь на Эсмеральду.

-Джоэл, послушай. – Тереза положила руки мне на грудь, усмиряя мой пыл. – У нас есть почти две недели, давай не будем принимать решений в спешке. Давай проведем их так, как нам хочется – а там решим, что делать.

Её слова казались благоразумнее моих, и я, согласившись и попрощавшись с девушкой, тут же отправился к Риду Адамсу сообщить о своём решении.

***

Он сидел в своем кабинете нашего базиса, остальные подобно мне тоже где-то шлялись, и это было хорошо, потому что я сразу же перешёл к делу.

-Рид, я хочу перевестись на Эсмеральду.

Мой гранлиит ожидал от меня чего угодно – много, но такого он и вообразить себе не мог. Однако он не стал сразу же раздражаться, а для начала участливо спросил:

-Джоэл, у тебя опять голова болит?

Напоминание о моей беспомощности немного сконфузило меня, но я, как и Рид, сдержался.

-Болит, но это не из-за побоев третьего легита. Скажи, что мне нужно сделать, чтобы перевестись?

Гранлиит Адамс отложил в сторону свои бумаги и совершенно серьезно заговорил:

-Это из-за той девочки, да?

-Ты знаешь? – Отрицать правду смысла не было.

-Все знают, Джоэл, но с чего такая поспешность? Вы, по правде говоря, еще даже и не знакомы настолько, чтобы так круто менять свою жизнь. Что случилось?

-Я влюбился в неё…

-Но этого мало, хоть сейчас тебе так и не кажется. К тому же, если говорить о деле, перевод на Эсмеральду невозможен – это всего лишь дружественная планета, у них там свои законы и правила, не имеющие к Грессии совершенно никакого отношения.

-Тогда я просто уволюсь…

-А что говорит тебе она?

-Подождать хотя бы эти две недели…

-И это правильно. Я понимаю, Грессия тебе… тоже не совсем родная, но здесь ты уже живешь некоторое время, работаешь, дружишь… И ты готов – вот так запросто - развеять все по ветру?

-Но Тереза…, - я знал, что Рид прав, и разговор о благоразумии как прежде не нагонял на меня тоску, но как мне можно было объяснить, что теперь – Тереза – для меня «всё»?

-Твоя сегодняшняя влюбленность – это не вся твоя жизнь, Джоэл. Будет быт и недомолвки. Куда ты пойдешь, случись, что окажется – ты ошибался?

Мне и думать о таком не хотелось.

-Ладно, Рид, обещаю подумать. – Нехотя согласился я.

-Надеюсь, ты примешь правильное решение. – Гранлиит был доволен результатом «воспитательных работ».

Я же и мыслить уже не мог свою жизнь без Терезы.

-Маам? - послышался голос из прихожей, и оба – и Эльза, и Морис взволнованно встрепенулись.

-Я здесь, дочка. – Отозвалась Эльза. – Проходи.

Послышались шаги босых ног по полу. Морис замер в ожидании минуты, которую он ждал несколько долгих лет. И вот она настала. Граф стал самим вниманием.

Девочка была невысокого роста, худенькая, с едва намечавшейся грудью и округлыми бёдрами. Длинные рыжие волосы рассыпались по плечам и спине Мирии, бледное мраморное личико разом вспыхнуло, едва их взгляды встретились.

Морис вздрогнул, где-то там, на задворках подсознания осознавая, что робеет. Горячая волна прошлась по позвоночнику, сердце загромыхало и эхом отдалось в ушах.

Должно быть, пауза затянулась, потому как девушка настороженно покосилась на мать в поисках хоть какого-либо разъяснения, но и граф тоже метнул взгляд к Эльзе, та же продолжала молчать, переводя взгляд с дочери на гостя.

Наконец, граф решился.

-Мирия, разреши представиться, граф Морис Анедо.

Он уже вышел из-за стола, таким привычным жестом подхватил её руку и, легко коснувшись её губами, отпускать не торопился.

-Нам нужно поговорить.

Девочка из красной становилась пунцово – розовой, растерянно хлопая ресницами и была не в силах произнести ни слова. Должно быть, ей никогда не целовали руку в знак приветствия, или она очень редко оказывалась в центре внимания, особенно в отношении с противоположным полом, или возраст… Однако всё заранее было ей простительно, но сам Морис…

С ним происходило что-то непонятное; нервы, нервы – успокаивал он сам себя, но не удержался и вновь взглянул ей прямо в глаза, в эти два зеленых изумруда, что притягивали сильнее любого магнита, даже если бы он целиком был из железа.

Мирия очень аккуратно высвободила руку.

-Извините. – Коротко сказала она. – Я просто не ожидала… «Граф» - это что такое?

Её голос был приятным, мелодичным. В нём присутствовали ноты акцента, но не сильно резали слух – Мирия говорила так же, как и Эльза, грессийка, семнадцать лет прожившая на чужой планете – два диалекта, две манеры произношения стали одной. Граф, погруженный в свои переживания, не сразу сообразил, что девочка задала вопрос, но на этот раз Эльза поспешила с ответом.

-Граф – это дворянский титул, дочка. – Но не на Трайсети. Граф Анедо с другой планеты – Грессии.

-Но планета одна…

-Это ты так думаешь, девочка. – Эльза говорила сухим, непреклонным голосом. – И граф Анедо тому живое доказательство. Да и мы с тобою тоже.

Мирия смотрела на мать, как будто бы та только что сошла с ума. Она присела рядом, шумно выдохнула и очень терпеливо поинтересовалась:

-Мам, ты съела чего-нибудь… не того? Или, может быть, выпила?.. Кто этот мужчина?

Эльза не злилась. Она вообще не проявляла каких-либо эмоций, подавленная изнутри появлением графа Анедо, её страх потерять девочку не рвался наружу, он жался где-то внутри и холодил сердце женщины.

-Граф Анедо сейчас все тебе объяснит, дочка. Выслушай его, пожалуйста. От этого зависит твоё будущее.

Мирия нахмурилась, скрестив руки на груди и всем своим видом выказывая своё недоверие к графу. Но Морис не отчаивался – никто же не говорил, что будет просто. И начал свой рассказ.