Наверное, думают, что я каждый день в тире стреляю по змеям, а у меня шок. Кто-то подошел к мертвой гадине, чтобы лучше ее рассмотреть. Меня потряхивало.

Первая и, надеюсь, последняя жертва на моей совести. Для меня змея – зло, но убивать живое существо все равно тяжело. Успокаиваю себя тем, что спасла, возможно, чью-то жизнь.

— У тебя новый снайпер? — смотрит на меня в упор подполковник – командир другого отряда. Я удивляюсь наличию у него двух больших звезд на погонах. Он слишком молод даже для майора.

— Не твое дело. Вали отсюда, — отвечает Багиров, отряхиваясь.

— Швы нужно наложить, — комментирую вслух, глядя на молодого подполковника. У него бровь рассечена, и кровь заливает половину лица. Голос мой хрипит, меня едва слышно, никто меня не услышал.

— Серега, красава! — подлетает кто-то из наших ребят, я не запомнила всех имен. Первым пришел в себя. Одобрительно поддержали гулом все остальные.

Сейчас они меня качать еще начнут. Не надо! А то нащупают отсутствие некоторых важных мужских частей тела.

— Я кого просил вести себя осмотрительно? — подойдя вплотную ко мне, процедил сквозь зубы Стас, забрал из рук винтовку. Не помню, чтобы он о чем-то таком просил. — Не привлекать внимания, Аля, — еще тише.

— Она могла кого-нибудь укусить, — мне и голос понижать не надо было. — Я испугалась.

— Когда нас покусает Багиров, вот тогда будет страшно.

За себя я не боялась, бить девочек майор не станет. А вот Стасу могло достаться.

— Мы скоро поедем? Я пить хочу, а еще мне очень жарко, — про «тяжело» уже не стала добавлять, и так ною как девчонка.

Ответить Стас не успел. Мужики подошли, окружили нас. Давай хлопать по плечам, уважуху выказывать. А у меня плечи все в синяках будут. Ноги от их похлопываний подгибаются.

— Отдай его мне, — утирая платком кровь с лица, произнес молодой подполковник. В армии принято подполковника полковником называть, но у меня даже мысленно язык не поворачивается. Вот сколько ему лет? Тридцать хотя бы есть? Наверное, поэтому Багиров и упомянул отца.

— Тебе прямым текстом указать направление?

— Командира перевязать надо...

Ярослав

Бесит меня новый медик. Пожалел, что взял его в отряд. Неправильное в нем что-то. Какой-то он… не мужик. По ходу, он по мальчикам. Подозрения мои крепнут, когда я на него смотрю. Ля-я-я! «Краш» в спецназе!

По таким рафинированным мальчикам дурочки малолетние с ума сходят. Ну, и некоторые мужики… по крайней мере, в паспорте им пишут, что пол мужской, а там...

Современные мужики – непонятно, баба или мужик. Что-то среднее. У Сереги в штанах стопудово ветер гуляет, нечем там девчонку удивить, поэтому и пялился на меня. Передергивает от воспоминаний о его взгляде. Хоть посмотрел, как там у нормальных мужиков. Но его взгляд прям взбесил. Лучше об этом не думать.

Каручаев удачно под руку попался. Спустил немного пар. Терпеть не могу его. Заносчивый, спесивый, ничего из себя не представляющий. Отсиживается за спинами тех, кто свою кровь проливает, но звездочки и награды регулярно получает. А ведь отцы дружили. Я считаю, зря отец с Каручаем дружил. Папаша такой же, как сын – карьерист и трус, который из кабинета нос ни разу не высунул.

— Багир, тебя перевязать надо, — произносит Артем. — Кровь остановить.

— Сама остановится, — сухо. Чувствовал, что спина стала мокрой. Неприятно. В такую жару раны могут обернуться настоящим пипецом, но нужно было двигаться, до ночи точно не успеем доехать. Надо поспать. Но пока не доедем до нашей стоянки, расслабляться нельзя. Еще одна бессонная ночь.

— Я за медиком, — бросает Артем, я не останавливаю. Стягиваю с себя броник. Осколок по касательной прошел, рана глубокая, но не смертельная, если не воспалится. Надо перевязать, но медик…

Мысленно я отправил медика туда, где ему с его ориентацией самое место. Хотя не стоит обвинять, пока во всем не разберусь.

Пришел. Стоит, чего-то ждет. Смотрю на него в боковое зеркало.

По пьяни их, что ли, делают? Вырождаются мужики. И вот эти гены дадут продолжение? От таких только девки должны рождаться.

Стрелять он не умеет. Мелкий понторез. Решил яйцами с мужиками помериться, лучше бы не высовывался! Я ему предоставлю возможность проявить себя, доблестный ты наш снайпер!

— Что застыл? Ждешь, когда я кровью истеку и сознание потеряю? Не дождешься, латай давай, — поворачиваю голову в его сторону. — Быстрее можешь? — поторапливаю застывшего пацана.

Вроде молодой совсем, чувство жалости вызывает, но это неправильно. Мужик в любом возрасте – даже сопляк – должен быть мужиком. Я в его возрасте ротой командовал, выполнял боевые задания.

Отмер. Возится с аптечкой. Перчатки армейские сменял на медицинские. Мог просто протереть руки спиртом. Аккуратно раскладывает что-то на заднем сиденье. Медлительный невыносимо.

Думал, усну, пока он начнет.

— Стрелять не умеешь, значит? — спрашиваю, когда он начинает возиться с бинтами.

— Умею, — после заминки. — Я клятву Гиппократа давал, — хрипит нечленораздельно.

— Он ее не услышал, змее ты прямо в голову попал, — хочется его разозлить, чтобы показал, на что способен. Вместо этого он меня обхватил сзади, прижался, чтобы спереди развязать повязку. Кровь в голову ударила. Какого он ко мне прижимается?

— Режь бинты, — раздраженно командую, убирая его руки со своей груди. Руки нежные, как у бабы! Не нравится, что он по мне ими водит, словно ласкает. Сейчас я ему врежу!

— Ножницы нужны.

— Режь ножом! — рычу я.

— Ножом? Я могу задеть…

— Мечник, разрежь эти гребаные бинты, или нам придется здесь заночевать!

Слышу, как Мечник медика просит потесниться, несколькими уверенными движениями острым ножом проходится по бинтам, те с меня спадают.

— Готово, — защелкнув нож в ножны.

— У вас здесь швы разошлись, — комментирует Серый, нежно ощупывая кожу вокруг пореза.

— Это я и без тебя знаю! Останови кровь и забинтуй!

— Нужно швы наложить. У меня в рюкзаке есть шовный материал…

— Ты вроде фельдшер, а не хирург, — перебиваю его.

— Очень хороший фельдшер, — гордо заявляет. — Я Борисычу ассистировал, — хрипит почти неслышно, ничего не понять.

— Забинтуй – и свободен.

— Я не мешаю вам командовать, а вы не мешайте мне выполнять мою работу, — сопит недовольно.

Дать ему, что ли? Как он разговаривает?

— Ты в моем подчинении, — ставлю на место. Фыркнув, словно баба, полез в аптечку. Лучше бы он наживую штопал! Какого лешего он меня там гладит?!