— Это не женщина неприличная, а твое воображение, — проворчала мать. Впрочем, спустя мгновение они уже поднимались по лестнице, дружески беседуя о том, как мило поступил Джосайя, принеся им по куску торта. Впервые в жизни Аннабелл пожалела, что не смогла пойти на прием. Все ее друзья были там; это был настоящий летний праздник с кострами, танцами и всем прочим.

На следующий день Джосайя пришел снова, и Консуэло предложила ему отправиться на пикник вместе с Аннабелл и Горти. Джосайя прекрасно ладил с обеими девушками, словно не замечая глупых хихиканий Горти. Аннабелл никак не могла представить себе Горти замужней дамой, а ведь свадьба подруги должна была состояться через четыре месяца. Горти, похоже, еще не вышла из детского возраста, хотя и была без ума от своего избранника. Когда они оставались одни, Горти так откровенно рассуждала об интимных отношениях, о первой брачной ночи, что лицо Аннабелл заливала краска. К счастью, при Джосайе Горти вела себя несколько сдержаннее. Миллбэнк хорошо представлял себе, о чем думают и к чему стремятся молодые девушки, и болтать с ним было легко и интересно. Дело в том, что сводная сестра Джосайи недавно вышла замуж и ждала ребенка.

Он рассказал о своем госте, с которым учился в Гарварде. Друзья встречались часто, и каждое лето Генри Орсон приезжал в Ньюпорт. Человек тихий, он был поглощен своей работой и обычно избегал шумных и многолюдных мероприятий.

Джосайя провел с девушками всю вторую половину дня, а когда Горти отправилась к себе, проводил Аннабелл до дома. По дороге они разговорились, Аннабелл даже удивилась собственной откровенности. Она призналась Джосайе, что хочет поскорее вернуться в Нью-Йорк и продолжить работу в больнице.

— Наверно, вы хотели бы стать медсестрой? — спросил он. Они оба прекрасно знали, что это невозможно. Максимум того, на что могла рассчитывать Аннабелл, была работа волонтера.

— Вообще-то я хотела бы стать врачом, — призналась Аннабелл, не боясь показаться ему простодушной. Ей казалось, что этому человеку можно сказать все, и он не станет смеяться над ней. После трагедии в семье Джосайя стал непосторонним человеком в их доме. Но на этот раз Аннабелл показалось, что во взгляде Миллбэнка, брошенном на нее, было сомнение. Серьезность ответа удивила его.

— Весьма достойная цель, — помедлив, сказал он. — Вы действительно собираетесь ее добиваться?

— Мама никогда мне этого не позволит. Но если бы позволила, я занялась бы этим с радостью. Я беру в библиотеке книги по медицине и анатомии, конечно, я понимаю далеко не все, но это меня не останавливает. Медицина — потрясающее занятие. Женщин-врачей теперь намного больше, чем раньше. — Женщин действительно начали принимать в медицинские колледжи лет шестьдесят назад, но Миллбэнк не мог себе представить, что по этому пути пойдет Аннабелл. Девушка была права, ее мать хотела, чтобы ее дочь устроила свою жизнь так же, как и все молодые женщины ее круга: вышла замуж и растила детей.

— Лично меня медицина никогда не интересовала, — признался Джосайя. — Когда мне было лет десять-двенадцать, я мечтал поступить в цирк. — Аннабелл засмеялась; признание было забавное. — Я любил животных, хотел стать фокусником и избавиться чудесным образом от всех домашних заданий. Ученик из меня, честно говоря, был никудышный.

— Я вам не верю. Будь так, вы бы не поступили в Гарвард, — смеясь сказала Аннабелл. — Но поступить в цирк было бы интересно. Почему же вы этого не сделали?

— Потому что ваш отец предложил мне работу. Правда, это случилось гораздо позже… Не знаю, может быть, тогда не хватило духу. Но таких амбиций, как у вас, у меня не было.

— И этому я тоже не верю, — проговорила Аннабелл. — Лично я занималась бы медициной с удовольствием.

— Кто знает, может быть, вы сможете использовать в работе волонтера то, что почерпнули из книг. Это благородная цель, — с искренним восхищением сказал Джосайя.

— Волонтеры очень ограничены в своих действиях, — с сожалением сказала девушка.

— А что бы вам хотелось делать? — с интересом спросил Миллбэнк.

— Я умею шить. Мне кажется, у меня получилось бы накладывать швы. Я уверена, что справилась бы. — Услышав эти слова, Джосайя сначала удивился, а потом широко улыбнулся.

— Не дай мне бог пораниться у вас на глазах. Так и представляю себе, как вы достаете из кармана иголку и нитки!

— Это доставило бы мне удовольствие, — со смехом призналась Аннабелл.

— Мисс Уортингтон, вы чересчур расшалились. Кто-то должен найти вам достойное занятие.

— Самым достойным занятием для меня была бы медицина. Ведь если бы не мое происхождение, я могла бы без труда поступить в медицинскую школу и заниматься тем, чем хочется. Разве не досадно, что я не могу выбрать себе то дело, которое хочу?! — спросила Аннабелл, напоминая в эту минуту ребенка и женщину одновременно.

Джосайя вдруг обнял ее так, словно Аннабелл была его младшей сестрой. Девушка не отстранилась — она и сама испытывала к нему почти родственные чувства. Похоже, их взаимное расположение перешло в новое качество.

— Будь вы иного происхождения, вы не могли бы позволить себе поступить в медицинскую школу, — сказал Миллбэнк.

— Пожалуй. Но если бы я была мужчиной, то сделала бы это. Если бы мой брат захотел, он стал бы врачом, и мои родители не стали бы ему препятствовать. Женщинам приходится трудно, многие профессии считаются для нас неподходящими. Это очень обидно! — Аннабелл в сердцах пнула камешек носком туфли.

— Неужели вы из тех женщин, которые хотят бороться за свободу и равноправие? — Аннабелл ничем не напоминала мужеподобных суфражисток.

— Нет, меня в целом устраивает существующий порядок вещей. Просто мне хотелось бы стать врачом.

— Ну, а мне хотелось бы стать королем Англии, но этого не случится. Аннабелл, нужно смириться с тем, что есть некоторые вещи, которые нам неподвластны. Вам и так жизнь предоставила немало возможностей.

— Да, вы правы, — согласилась она. — Я люблю маму и не стану ее огорчать. Она, бедняжка, и так настрадалась. Она столько пережила за этот год, а я так хочу, чтобы она была счастлива.

— Знаю, — сказал Джосайя. — Вы — чудесная дочь и очень хороший человек.

— Это не так, — рассмеялась Аннабелл. — Однажды я препарировала лягушку, прочитала в учебнике, как это делать. Хорошие люди лягушек не режут! — уверенно заявила Аннабелл. — Да, правда, — продолжала Аннабелл. — Я делала это так, как было написано в книге. И мне совсем не было неприятно. Мне кажется, что я смогла бы препарировать человека. В смысле, труп. Как в медицинском колледже.

Слегка шокированный Джосайя через силу улыбнулся.

— Боюсь, Аннабелл, мне пора. Я только хотел бы попрощаться с вашей матерью, — сказал он и направился к веранде.

— О чем вы так увлеченно говорили с моей дочерью? — с любопытством спросила Консуэло Джосайю.

— О чем можно говорить с юной девушкой? О приемах, дебютах, помолвках и свадьбах, — ответил он сдержанно, не желая выдавать Аннабелл. Узнай ее мать, что Аннабелл говорила о препарировании трупов, она бы упала в обморок. Возвращаясь в свой коттедж, Джосайя посмеивался про себя. «Аннабелл Уортингтон — очень необычная юная особа», — думал он, вспоминая недавний разговор.