Во второй раз наступать на такую шаткую лестницу было уже не так страшно. Мне одновременно хотелось смотреть по сторонам, запоминая местность, но в тоже время я не мог оторвать взгляд от пола. Как только я отвлекался на что-то постороннее меня тут же начинало шатать. Но всё же мне удалось заметить, что все здания были похожи друг на друга, как и сами веревочные мосты. Под конец я уже устал от однообразия, и мне хотелось немного передышки.

– Итак, мы дошли с тобой до конца света, здесь заканчиваются все дороги, – торжественно сказал Джереми. – Это конечный пункт нашего города, все мосты тянутся именно сюда. Впереди только песчаные дюны. – Красиво, правда?

– Ага, – отдышавшись, я переспросил, – А что, там дальше ничего нет?

– Ничего, – пожав плечами, ответил Джереми, – ветер всё время гонит песок по кругу, заставляя дюны перемещаться. Мы так и не узнали, что там за горизонтом.

– А такое разве возможно? На распределительной кухне мне сказали про второй уровень, значит, там, за горизонтом, есть и другие, – дыхание всё ещё не восстановилось, хотелось пить.

– Другие уровни? – он нахмурился, – тут нет никаких других уровней. – Джереми изменился в лице. – Зачем ты такое говоришь? Больше никому не говори об этом. Ты понял?

Я кивнул в ответ.

– Все наши попытки понять, что там не привели к успеху. Мы тут застряли, – возвращая дружелюбный лад Джереми продолжил, но нас окрикнула Ханна.

– Эй, ребята, заходите!

Мы обернулись, Ханна стояла в люке, прикрыв руками лицо, чтобы солнце не слепило ей в глаза. Мы пошли в её сторону. Спустившись, мы оказались точно в такой же гостиной, как та из которой пришли. Отличались только детали и расцветка мебели.

– Как ты, Марк? – спросила Ханна, подзывая меня к столу. На столе уже лежала карта.

– Сумбурно, – ответил я.

Ханна натянула сочувствующую улыбку, было видно, что она сделала это неискренне. Мне стало ещё более некомфортно.

– Это наш город, – она указала на карту, там были нарисованы ромбики, – каждое здание связано с ближайшими зданиями веревочными мостами, – её палец проскользил по ним. – Из-за сильного ветра мосты иногда рвутся. Наша задача номер один – быстро их починить, иначе целое здание будет отрезано от мира и нет ничего ужаснее, чем жить в изоляции.

Неформально город поделен на четыре участка: необитаемый, жилые дома, рабочий сектор и центр управления. В центре управления, – она обвела пальцем верхние ромбы, – ты сейчас в нём находишься.

Она обвела ромбы ниже, – это рабочий сектор, ещё ниже жилой сектор. А в самом конце – необитаемый участок. Последнее здание единственное, которое соприкасается со скалой.

– О, получается, что от него идут веревочные мосты к двум другим зданиями и так по нарастающей. И это то самое здание, откуда мы пришли, там ещё поезд останавливается, верно? – мой вопрос почему-то не понравился Ханне, она недовольно посмотрела на Джереми.

– Да, – холодно улыбаясь, ответила она, – мы с вами проследовали в жилую зону, – продолжила Ханна. В жилой зоне мы проводим время, как хотим, не тратя энергию на обслуживание тела. Тебе ребята об этом уже рассказали?

– Ага.

– Рядом расположен храм, – она указала на ромб, помеченный буквой Х, он находится в рабочем секторе.

– А что это за храм?

– Это храм воспоминаний. Он предназначен для вновь прибывших, там ты можешь хранить свои воспоминания. Его построили для того, чтобы не забывать о том, что было. Я советую не ходить туда, некоторые люди остаются там навсегда и их сознание растворяется.

– Самый лучший способ адаптироваться, – вклинился в разговор Джереми – это не вспоминать о своей прошлой жизни. Начать жизнь здесь с чистого лица, реализуя свое предназначение. Забыть о том, что было до того, и не думать о том, как ты попал сюда.

– А что, если я не хочу забывать? – мне не понравилось то, в какую сторону они клонят. Мало того, что мою жизнь нельзя назвать выдающейся, так ещё и помнить о ней не стоит.

Ханна и Джереми переглянулись.

– Что ж, со временем это всё равно произойдёт.

– Почему вы так уверены?

– Потому что невозможно помнить свою жизнь до смерти и быть здесь. Это тяжело морально. Знаешь сколько мы сознаний потеряли из-за этого? – Ханна дотронулась до меня, якобы проявляя беспокойство. Она пыталась общаться со мной тепло и заботливо, но я чувствовал какой-то барьер в общении, как будто её внутренняя эмпатия отсутствовала. – Все делают выбор рано или поздно. Сидеть в двух мирах нереально. Ты это и сам поймешь, а сейчас давай я продолжу рассказывать про город.

В рабочий сектор мы приходим для пополнения ресурсов и для реализации нашего предназначения, которое мы не смогли воплотить в предыдущей жизни.

– Да, мне так и не сказали о моём предназначении.

– Правда? Ну да, на первом уровне вечно такая запара, что они теряют из вида основное. Ты будешь рисовать.

– Что?! – я был в шоке от услышанного, – рисовать?

– Да, – спокойно ответила Ханна и продолжила, – в секторе управления, – она указала на главное здание и здания, близко стоящие к нему, – хранятся книги, отсюда распределяются все ресурсы, а также решаются споры, если они возникают.

– Тут бывают споры?

– Конечно, некоторым надоедает сидеть в «консервной банке», и они просятся в походы. Раньше мы поощряли это, но никто никогда не возвращался из них. Мы пришли к выводу, что покидать периметры города нельзя, и подбивать людей на такие поступки тоже.

– И что становится с теми, кто это нарушает?

– Их отлавливает наша полиция и помещает в клетку. Ну, на земле это называется тюрьмой, и у нас она находится здесь, – она указала на маленькое здание в самом низу карты, окрашенное в черный цвет.

– И что там они делают?

– Ничего. Ничего не делают.

– Совсем ничего? – уточнил я.

– Прям совсем, – ответила Ханна.

– Если честно, я не такого поворота событий ожидал. Разве не будет какого-нибудь суда над моей душой, мы не оценим мои поступки, не отметим мои успехи и неудачи?

– Ничего такого не будет. Твоя задача, Марк, это перейти из одного мира в другой. Ты должен понимать, что тебе дается время, чтобы отойти от привычного темпа твоей прошлой жизни и привыкнуть к новому. Поначалу тебе будет казаться, что ты хочешь спать или ты будешь думать о еде. Но со временем ты перестанешь вспоминать о таких вещах, и время перестанет существовать для тебя, потому что в нем нет необходимости.

– Ну, перестану я спать, что в этом такого? Меня больше волнует, неужели все догмы о