Боге были вымыслом? Неужели 85% людей верят в иллюзию? И всех их ждет разочарование?

– Ты всегда задавался такими вопросами? – спросила Ханна.

– Нет, не всегда, но теперь понимаю, что не зря.

– Думаешь?

– Ну, конечно! Как бы мне всё это помогло сейчас?

Ханна ничего не ответила, и я был горд собой, что сумел задать вопрос, на который она не смогла ответить.

– Марк, давай пока оставим эти вопросы в стороне и сосредоточимся на твоей работе здесь, – подключился Джереми, – пойдем.

Мы поднялись на крышу здания. Ветер усилился, а мы ускорили шаг, быстро меняя лестницы одну за другой. Пока мы шли, я предвкушал новые ощущения. Мне было любопытно, как это жить без времени, еды и заморочек? Однозначно, прекрасно!

Рабочий сектор находился рядом с центром управления. Здесь был совершенно другой вид, более удручающий. Если в центре управления открывался вид на пустыню, то в рабочем секторе вид был окружен этими некрасивыми зданиями. Джереми открыл люк и указал мне на него. Внизу никто на меня не обратил внимания, все стояли у мольбертов и рисовали. Джереми подвел меня к моему холсту, вручил фартук, кисть и краски.

– Я последний раз рисовал очень давно, ещё в прошлой жизни, – пошутил я.

– Это твое предназначение, начни, и у тебя всё получится, – подбодрил меня Джереми.

Я начал с вырисовывания птицы, которую когда-то научила рисовать меня мама. Она всегда говорила, чтобы я лучше учился в художественной школе, но я её не слушал и бросил посещать уроки рисования в старших классах.

Это было невероятно! Я чиркнул кистью по холсту, и мазок тут же отобразился на небе. Моё сердце забилось сильнее, мне захотелось сразу же разрисовать небо каким-нибудь нетривиальным способом, выбрать не очевидные цвета и текстуры, но вместо этого я нарисовал обычный член. Джереми начал ржать, а остальные уставились на меня, как на идиота. Ко мне подошел какой-то парень с серьезным лицом.

– Эта не та кисть, – сказал он, забрал её у меня и исправил рисунок на облако.

– А чья это кисть? – поинтересовался я.

– Моя, – ответил незнакомец, всё ещё видя непонимание с моей стороны, он театрально закатил глаза и представился: – Меня зовут Шон. Этой кистью я рисую наше небо, – он говорил с вычурным придыханием. На нём были надеты штаны-клёш, хипповая накидка, волосы на голове были собраны банданой.

– Ого! Я тоже так хочу. Научите?

Шон улыбнулся, вручил мне другие кисти и сказал:

– Рисуй что хочешь, а будут вопросы, обращайся. Когда я решу, что ты готов, то получишь такую же кисть.

Его слова меня вдохновили. Все мои клеточки мозга приходили в восторг от мысли, что от меня требуют то, чего я сам желаю делать. Я начал целыми днями рисовать. Для меня ещё существовала разница дня и ночи, поэтому, когда я приходил после своих занятий, то обменивался парой слов с ребятами и шёл спать.

Том быстрее меня привык к здешнему ритму. Ему, как и другим, не нужно было ложиться отдыхать. Его предназначение было таким же, как и в прошлой жизни. Том был журналистом, поэтому в надежде найти захватывающие истории, он много общался с людьми. К сожалению, большинство из них забыли свои воплощения, и записывать было практически нечего.

– Знаете, наши души обеднели, они совсем забыли себя, и кем они были, – вслух начал рассуждать Том.

– Да ладно тебе, – поддержала беседу Лили, – это круто быть свободным от предрассудков. Мы отсюда никуда не денемся, так почему бы не сбросить эту старую жизнь, которую никак не вернуть.

– Ну, знаешь, Лили, мне бы хотелось услышать пару историй о прошлом, – он постучал ручкой по своему блокноту.

– Тебе хорошо говорить, ты тут с Лизи, у тебя хоть кто-то из близких есть, – вклинился я, при нашей первой встрече вы сказали, что попали в аварию. Вы больше ничего не вспомнили?

– Я даже не думала об этом, – ответила Лили, – а вот Лизи стала чаще вспоминать.

– Да, я в отличие от тебя, Лили, не забываю такие вещи. Марку ещё простительно, он пытается выяснить, кто больше всех из нас неудачник. Но ты-то! Как ты можешь мне вслух говорить о том, что больше не думала о той ночи? – раздраженно спросила Лизи.

– Лизи, успокойся, – Лили пыталась вести беседу так, чтобы Лизи не распсиховалась. Все уже поняли, что она отличается неадекватной вспыльчивостью. – Сама же знаешь, как я сильно переживала за твоего мужа Ларри. Для меня это было также невыносимо.

– А у вас все имена в семье на Л? – Джереми решил разрядить обстановку неуместной шуткой.

– Какого чёрта, Джереми, это не смешно! – Лизи взорвалась. – Представляю, как бы ты веселился здесь, если бы твою подружку наркоманку не откачали, и вы бы откинулись вместе.

– Из нас каждый кого-то потерял, – сказала Лили, пытаясь успокоить Лизи, но та не сдавалась.

– Отстань от меня, – она рявкнула на неё, но Лили в этот раз не замолчала, а стала кричать в ответ.

– Боже, Лизи я устала от твоей агрессии! Ты постоянно недовольна, с тобой невозможно разговаривать, ты постоянно всем хамишь. Хватит делать из себя жертву.

– Жертву? Лучше делать как ты? Ходить и постоянно хихикать? Мне напомнить, кто был за рулем в ту ночь? А, Лили? – надрывая глотку, Лизи переходила на ор.

– Ты же прекрасно знаешь, что я не виновата, – Лили произносила каждое слово, скрипя зубами и сжимая кулаки.

– А кто виноват? Может быть это я виновата, – Лизи толкнула её в плечи, – я виновата, что не села за руль вместо тебя?

Лили дала пощёчину ей в ответ. Началась драка, но Джереми успел вмешаться:

– Девочки, девочки, всё! Всё, выдыхайте!

Лизи ушла в комнату, хлопнув дверью. Лили повернулась к нам со слезами на глазах:

– Я не виновата, какой-то мудак выехал на встречную полосу, – после этих слов она вышла из гостиной наверх, на улицу.

Том достал блокнот с ручкой, быстро записывая то, что только что произошло. Джереми подошел к нему, положив руку на его блокнот, забирая его. Всё это время он пристально смотрел на меня.

– Марк, поздравляю тебя. Ты наглядно продемонстрировал нам, что воспоминания о прошлом никому не помогают. Пожалуйста, перестань выводить близняшек на эмоции, хорошо?

– Блин, Джереми, это не честно. Я просто хотел узнать, кто чем занимался до того, как попал сюда. Я ведь толком и не пожил даже.

– Да, чувак, говно случается, и ещё хуже, когда это говно – твоя жизнь, какая разница кто чем занимался или не занимался там? Оглянись вокруг, какую бы классную жизнь ты или