их главный минус. Ну а плюс — как раз масса, которая, будучи вложена в удар, способна моментально перевести соперника в горизонтальное положение. Опять же пробить жировую складку, защищающую печень и другие внутренние органы, не так просто. Так что с выбором тактики на бой мудрить не приходится, всего лишь нужно внедрить в жизнь девиз Мохаммеда Али: «Порхать, как бабочка, и жалить, как пчела».

Но перед финалами всем даётся день отдыха. Как раз возможность выбраться в город, познакомиться с Ереваном поближе, потому что после турнира на следующее утро мы вылетаем обратно в Свердловск. Заодно совершу «винный тур». Казакова не уговорил с собой идти, тот отмазался, мол, сегодня совещание тренеров, некогда. Ладно, куплю ему бутылочку в подарок.

Я прекрасно помнил, что советский человек брал турпутевку в солнечную Армению с одной лишь целью — вдоволь надегустироваться и затариться впрок местными винами.

При этом я не большой любитель вина, предпочитаю водочку под малосольные огурчики и квашеную капустку, но в качестве презента своим вполне пойдёт. Моя винная экскурсия в принципе удалась. В первом же магазине на улице Московян удалось прикупить несколько бутылок «Арарата» три звёздочки в подарочной упаковке — простой народ предпочитал практически такой же коньяк без всяких упаковок, обходившийся на порядок дешевле.

— А «Двин» не бывает? — спросил я у дородной продавщицы с игриво выбивавшимся из-под чепца чёрным локоном.

— Э-э, так просто его не найдёшь, — протянула она, покосилась на стоявшего чуть в отдалении перед прейскурантом цен носатого покупателя и, понизив голос, сообщила. — Но могу подсказать, где можно достать это сокровище Армении.

— И где же? — так же тихо спросил я.

— У моего свёкра. Он сам делает. Если интересует, могу сказать адрес.

Я подумал и решил съездить. Ехать оказалось не так далеко, до конечной остановки автобуса 18 маршрута, где «хрущёвки» и «брежневки» ещё не смели частный сектор, но, судя по всему, это произойдёт в ближайшие годы. Пожилой, невысокий, но ещё крепкий Норайр Вазгенович Леванян, являвшимися обладателем носа чуть ли не как у Фрунзика Мкртчяна, жил в уютном домике в окружении виноградных лоз. Но думаю, они выполняли чисто декоративную функцию.

Нам предстояло спуститься в погреб, вход в который, обложенный камнем, находился во дворе. Он оказался неожиданно большим, я даже невольно присвистнул, окидывая взглядом открывавшееся передо мной пеналообразное помещение длиной метров тридцать, по стенам которого стояли десятка два разнокалиберных бочек.

— А где ж ваши виноградники? — спросил я. — Не те же, что забор обвивают.

— Э-э-э, — хитро улыбнулся старик, — зачем мне свои виноградники? Я же не капиталист… У меня договор с совхозом, я у них виноград покупаю по оптовой цене. С какого вина начнём дегустацию?

— Да я так-то за «Двином» ехал…

— Будет тебе и «Двин». Пока давай кое-что ещё испробуем.

Вскоре я уже дегустировал домашнее вино.

— Хорошее, — похвалил я, вызвав на хитрой физиономии винодела довольную ухмылку. — Напоминает…

— «Херес», — подсказал Норайр Вазгенович. — У нас оно называется «Аштарак». Только я продаю его всего по 3 рубля за бутылку 0,7 литра, а в магазине она стоит 5 рублей. И это ещё что! А теперь вот это отведай.

Следующим было «Шардоне», и тоже вкус, насколько я мог судить, на уровне. Решил, что и его возьму. Наконец добрались до «Двина» 10-летней выдержки. Ох ты, какой аромат! А вкус… Никогда его пробовать не доводилось, и сейчас я понял, что много упустил. Конечно, беру! Тем более что бутылка 0,7 л, путь и без этикетки, но заткнутая вполне натуральной пробкой, стоила всего 15 рублей, тогда как магазинная цена шла от 25 рублей за такую же бутылку.

Вскоре моя спортивная сумка была забита бутылками вина и коньяка разных сортов.

— Слушай, сынок, — окликнул меня Норайр Вазгенович, когда я уже собирался прощаться. — Не поможешь эту бочку на стеллаж закатить? Я-то с ней не справлюсь, хоть с виду ещё, говорят, крепкий, а ты парень вон какой здоровый. Спортсмен, наверное?

— Спортсмен, — задумчиво протянул я.

Стоявшая на попа на земляном полу бочка была литров на сто тридцать, если не больше Интересно, полная? Закатить её по крепкой на вид доске требовалось на высоту около полутора метров. Что ж ему, и попросить больше некого? Не соседей, так сына… Или он такой же стати, как батя? То есть неказистой? А может, вообще болеет, инвалид какой-нибудь. Или на Север за заработки уехал.

Задача не казалась невыполнимой, лишь бы себе ничего не надорвать. Выскочит какая-нить грыжа… Перед финалом такого счастья мне даром не надо. Ладно, с богом!

Я проверил, как лежит доска, снял куртку, чтобы случайно её не испачкать, поплевал на ладони и аккуратно положил бочку на бок. Тяжёлая, зараза!

Дальше предстояло катить её по доске на стеллаж. Я присел, толкая бочку вперёд и вверх плечом, при этом чувствуя, как лицо наливается кровью. Как там в «Дубинушке»… «Эх, милая, сама пойдёт». Давай, давай, дура деревянная! Как говорится, глаза страшат, а руки делают.

— Я подмогну, — услышал я над ухом голос хозяина.

Помощник, ёкарный бабай!

— Да ладно, сам уж как-нибудь, — просипел я.

Так, кажется, последний рывок, прикинул я про себя. Поднатужился и… Твою мать! Я невольно вскрикнул от боли в мизинце левой руки, который непонятно как оказался под бочкой. Хотел было выдернуть, да хрен там, бочка прижимала его к доске крепко, и назад не скатишь, потому что рука как раз снизу идёт.

— Что там, сынок? — всполошился дед. — Никак руку прищемил! Дай-ка помогу…

— Не надо, сам.

Я вкатил бочку на слегка покатый стеллаж, и Норайр Вазгенович тут же сунул под бочок ей деревянный клинышек, такие же лежали под остальными бочками. А я, морщась от боли, уставился на свой несчастный мизинец. Так, ноготь уже синеет, похоже, будет слезать. Но это фигня, главное, как вот я завтра буду руку в перчатку засовывать? И как вообще боксировать с таким пальцем? Чёрт меня надоумил к этому виноделу припереться! Вернее, чёрт в виде снохи.

— Ох ты ж, — между тем суетился рядом тот. — Эк тебя, сынок, угораздило! Сильно болит? Пойдём в дом, примочку хоть сделаю, да забинтую. Сумку-то, сумку не забудь!

В гостиницу «Ереван» я вернулся с забинтованным мизинцем, который к тому же ещё и припух. Палец практически не сгибался, попытка это сделать приводила к резкой боли.

— Не понял, — часто заморгал Казаков, держа в одной руке принятую от меня в подарок бутылку. — А что это у тебя с пальцем?

Пришлось рассказывать тренеру, как такое случилось. Выслушав, тот заметался по номеру,