***

Вита стиснула зубы и уставилась на гребцов. Их было шестеро, и корабль шел небыстро.

Она сидела под бортом, кутаясь в Ганов плащ. Ее собственная одежда утонула в пучине. Не умела она, как Ган, сохранить ее в целости на себе во время оборота, прятать с помощью колдовства в звериной шкуре, а потом целехонькую на место вернуть.

Ночь спустилась на море тяжелой тенью. Засветились в синем бархате небес золотые звезды. Поднялся ветер, оживил драный парус, дал карви скорости столько, сколько не хватало ему прежде, чтобы затемно достичь замка Властелина Зимы.

Звезды горели в небе, а из глубин отвечали им яркие огни, те самые, что напугали Виту, когда она пыталась сбежать от Гана. То были огни нижних миров. Вита слышала про них однажды от гостивших в деревне моряков. Сын соседки, белобровый Язи, что плавал на торговой ладье у богатого купца, рассказывал, как в ясную ночь сияют из-под воды неведомые города и манят путешественников переливами дивного света. Говорил он, что однажды вода была такой спокойной, а ночь столь беззвездной, что удалось ему, свесившись за борт, разглядеть иномирные дороги и площади, улицы и небывалые дома в тысячу этажей каждый… Вита не верила ему, думала – врет…

Видно, не врал…

Замок Властелина Зимы был все ближе. Он закрыл горизонт, растянулся, поднялся ввысь острыми зубцами. Подводные огни вокруг него горели особенно ярко. Слепили. Пугали.

– Стой, дальше плыть не нужно, – отдал приказ Ган, и гребцы замерли в миг. – Ярл Арнберн, той силы, что я дал тебе, хватит доплыть обратно, к месту вашего подводного упокоения, а корабль прими в дар за службу.

– Спасибо, слуга Властелина Зимы, и прощай. Покорных тебе ветров и спокойных морей.

Ган вскинул руку, и в небе грянуло, а потом по воде, что отделяла замок от корабля, пролегла ледяная дорога.

– Вперед, – жесткая ладонь толкнула Виту между лопаток, – иди первая.

Пленница послушалась и пошла.

Глава 4. Допрос

Ледяной зал был огромен.

Уходили ввысь его величественные белые своды, нависали над пришедшими, грозясь обрушиться и раздавить. Гулкое эхо шагов уносилось в темную вязь переходов, что начинались после зала и вели неизвестно куда.

Вита брела по бесконечным ходам этой ледяной норы, следуя за Ганом, упираясь взглядом в его широкую спину, покрытую крапчатым плащом цвета леопардовой шкуры.

Изменился Ган. Вита помнила его из детства другим. Тогда он был мелким и тощим – на голову ниже Виты и легче вдвое. А теперь хорошо так раздался в груди и плечах – мощен стал, хоть и жилист, а вот роста много не набрал – чуть Виту перерос, но и полголовы в том переросте не будет. И спокоен стал. Раньше задиристый был, вредный, наглый, все «замухрышкой» дразнился и норовил дернуть за волосы исподтишка. Сын старосты – все ему с рук сходило…

Он привел ее в зал с серым льдом. Кровавые прожилки в нем и вмороженные в стены стальные кольца с цепями навевали тревожные мысли. Чутье говорило, что тут лилась кровь. Кого-то пытали, кого-то убили сразу…

Вита испугалась. Сонное оцепенение, охватившее ее с начала плена, спало, вернув в реальность. Что с ней будет? Что сделает Ган? Убьет? Замучает?

Он ведь может…

– Сядь, – короткий приказ, и нечто, подобное трону изо льда поднялось над полом, сверкая свежими ледяными гранями.

Вита послушаться не успела – волна колдовской силы ударила в грудь, уронила спиной на лед. Руки сами легли на подлокотники, и те протаяли, поглотив кисти, а потом вновь заледенели.

Надежные кандалы – не вырвешься из них.

Вита рванулась и замерла, осознав всю тщетность сопротивления.

– Что со мной будет? – спросила прямо, глядя в темные глаза пленителя.

– Ничего, если расскажешь мне все про ведьм.

Вита нахмурилась, отвела глаза:

– Что же ты у предыдущего своего пленника не спросил, пока его в глыбу вмораживал?

– Потому что болван тот ведьмин ученик, и она ему после каждой личной встречи мозги чистит. Он ее лица не помнит. А когда шанс был подсмотреть за ней из-за печки тайком, дуралей на тебя вместо ведьмы пялился. И ведьма-то там не одна была, а с товарками.

Витино лицо вспыхнуло румянцем, намеки на симпатию Данияра ее отчего-то злили, параллельно рождая неловкое чувство стыда.

– А я что? Помню, по-твоему? Я вообще на тех ведьм не смотрела…

Вита попробовала соврать, но Ган пропустил ее ложь мимо ушей, протянул руку и сдавил виски холодными пальцами. Ощутив, как напряглась пленница, посоветовал:

– Расслабься, легче будет. И мне, и тебе. Здесь, в замке, силы столько, что хватит тебя наизнанку вывернуть.

Ничего не ответила Вита, лишь зубами презрительно скрипнула.

– Пошел ты…

Она неуклюже дернулась, но сделала только хуже – плащ, что по прежнему был у нее на плечах, предательски распахнулся, открыв взору Гана живот, бедра и грудь… В его голове подло шевельнулись воспоминания и образы из головы Данияра.

Ган стряхнул их резким движением, повел плечами, нервно задернул на Вите плащ и поспешно нырнул в голову девы.

Память ее раскрылась, как книга. Последние дни – ярко. Что подальше – мутное, словно в тумане. Вот день встречи с Данияром, вот обещает мальчишка Вите лекарство для козы, хорохорится, от собственной важности и значимости довольный! Вот изба, а вот ведьмы… ну же, давай лица!

Показались лица. Два – отчетливые и ясные, одно – расплывчатое, а еще одно – черная клякса, дыра в душном пространстве темной комнаты. Но хоть так.

Ведьмы были незнакомые, ни разу не виденные Ганом на побережьях Зимы. Лица неузнаваемы лишь пока они под мороком, но стоит мороку спасть – сразу вспомнятся все былые, незамеченные встречи, проступят в памяти знакомые черты.

Старую ведьму, что жила близ Игривицы, Ган бы узнал – он встречался с ней лично не раз, просто распознать ее не мог из-за заклятья. Эти две – чужие – пришли издалека. Выдавали их иноземная одежда и акцент – местные так не говорили.

Что за сбор у них тут? Ган прислушался, натянулся струной, вытягивая из памяти пленницы звуки и запахи. Разговор ведьм журчал рекой, шумел ветром, и нельзя было разобрать в нем ни единого слова.

А потом его оборвали.

Гана вышвырнуло из Витиной головы, и громкий, уверенный голос спросил:

– Чем занят, брат? Кого пытаешь да чего выпытываешь?

Ган развернулся. Нахмурил брови, натыкаясь взглядом на красивое, насмешливое лицо в черной гриве волос.

– Чего тебе надо, Орка? – не спросил, рыкнул, как рычит над честно добытой костью повстречавшая соперника собака.

– Ай-ай, брат. Что же ты самовольством решил заняться? И старцу Инею ничего не рассказал про то… Кстати, что это? Что это еще такое?