Чоук, оставшись в одиночестве, сдался. Отсутствующие Уорлегганы потерпели поражение. Росс понимал, что их предприятие слишком мало, чтобы привлечь внимание крупного банка. Однако сам факт, что Уил-Лежер достался не им, а Паско, вызовет раздражение Джорджа. В этом Росс не сомневался.

Главные вопросы были решены, и дальше все прошло без сучка без задоринки. Росс кивнул капитану Хеншоу, тот встал и пустил графин по кругу.

– Джентльмены, я уверен, вы простите мне эту вольность. Мы сидим за этим столом как равные партнеры. И пусть я самый бедный из вас, моя доля в предприятии, за счет репутации и взноса в пятьдесят гиней, самая большая. Поэтому предлагаю тост. За Уил-Лежер!

Все встали и сдвинули бокалы.

– За Уил-Лежер!

– За Уил-Лежер!

– За Уил-Лежер!

И выпили до дна.

А в кухне в это время Джуд строгал деревяшку и мурлыкал под нос какой-то мотивчик. Он оторвался от своего занятия и плюнул через стол в очаг.

– Ну наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки. Чтоб мне провалиться, нутром чую, откроют они все-таки эту треклятую шахту.

– Ах ты, старый червяк! – выругалась Пруди. – Ты мне чуть в рагу не плюнул.

1

После ухода новоиспеченных партнеров Росс решил прогуляться по своим владениям. К пляжу по песчаным холмам он спускаться не стал, а вместо этого сделал полукруг по возвышенности. Уил-Лежер располагался на первом мысу на полпути к Хэндрона-Бич, там, где песчаные холмы переходили в скалы.

Пожалуй, пока что там смотреть было особенно не на что. Два неглубоких наклонных тоннеля и несколько канав, которые вырыли еще в старые времена. Новый тоннель с лестницей, да также дерн, срезанный в тех местах, где должны были начаться работы. Сильный ветер шумел в мокрой траве, тут и там петляли и прыгали зайцы, посвистывал кулик. Ничего, к концу лета картина наверняка изменится.

Росс не один год вынашивал эту идею, пока она наконец не обрела более или менее реальные черты. Если бы не мистер Пирс и доктор Чоук, предприятие можно было открыть еще полтора года назад. Нотариус, что вполне естественно, беспокоился не только о собственных деньгах, но и о деньгах своих клиентов, а доктор Чоук по натуре своей был пессимистом. Полдарк уже успел пожалеть о том, что вообще с ними связался. Остальные партнеры были готовы рискнуть и горели желанием открыть шахту.

Росс посмотрел на едва видневшиеся вдали трубы Меллина и подумал о том, что теперь сможет помочь Джиму Картеру. На должности помощника казначея Джим избавил бы его от многих хлопот: этот парень сумеет контролировать работы на шахте. А потом, когда он научится читать и писать, можно будет положить ему жалованье в сорок шиллингов в месяц, а может, и больше. Новую работу гордец Картер уже не сможет воспринимать как подачку. Росс надеялся, что это поможет им с Джинни забыть случившуюся два года назад трагедию.

Росс по второму разу начал обходить участок, где планировали пробурить первый шурф.

А ведь в тот раз все могло закончиться гораздо трагичнее. Погиб только один человек, причем сам нападавший – Рубен Клеммоу. Правда, он порезал малышу щеку, но со временем от раны останется только небольшой шрам. Джинни Рубен ударил в грудь, однако лезвие прошло в каком-то дюйме от сердца, и она выжила, хотя и пролежала несколько недель в постели. Матушка Джинни тут же напрочь позабыла о методистских принципах и клялась, что излечила дочь от внутреннего кровотечения с помощью локона волос своей бабки. Но это было давно, Джинни поправилась и с тех пор успела родить еще крошку Мэри.

Да, все могло закончиться гораздо хуже. Только вот Джинни после того случая изменилась. Она стала молчаливой и безучастной, трудно было угадать, каким будет ее настроение в следующую минуту. Казалось, ужасное происшествие навсегда оставило след в ее душе, как нож Рубена – шрам на щеке ее сына. Даже Джим не всегда мог понять, о чем думает жена. Когда он уходил на работу, к Джинни на часок заглядывала ее мать. Она оживленно болтала, рассказывая о том, что случилось за день, а потом целовала дочь и семенила обратно к себе в кухню: при этом миссис Заки не покидало чувство, что Джинни ее даже не слышала.

Джим тоже изменился. Он весь как-то сник и мучился от чувства вины. Бедняга теперь до конца дней своих не забудет, как в ту страшную ночь нашел на пороге своего дома умирающего Рубена Клеммоу, как вошел в спальню и услышал в темноте плач сына, какой длинной оказалась лестница, когда он поднимался наверх, и как дрожали у него руки, когда он открывал дверь в спальню. Он постоянно думал о том, что, если бы не ушел тогда из дома на побережье, ничего этого не случилось бы.

После того случая Джим перестал общаться с Ником Вайгусом, и теперь в его кухне больше не появлялись фазаны. Хотя в них и не было особой нужды. Все в округе приняли трагедию Картеров близко к сердцу. Сочувствие выражалось в том, что, пока Джинни была прикована к постели, и даже после ее выздоровления, люди приносили и присылали им самые разнообразные и очень щедрые дары. Джим не показывал виду, но его воротило от этих подношений, и он почувствовал большое облегчение, когда их поток наконец иссяк. Все, что им с Джинни было нужно, – это поскорее забыть о той страшной ночи.

Росс остановился и посмотрел на песчаную почву под ногами. Вот она, тайна, с которой испокон веку сталкивается каждый горняк: что таится под землей – богатство или разочарование? Для того чтобы узнать ответ, потребуется время, труд, терпение.

Росс хмыкнул и посмотрел вверх. Судя по всему, надвигался дождь.

Что ж, даже если сбудутся самые мрачные прогнозы, они хотя бы дадут шахтерам возможность прокормить свои семьи. Тяжелые времена настали, что и говорить, по всей стране ситуация сейчас была ничуть не лучше.

2

Да и с чего бы делам идти хорошо?

Неравная борьба с Францией, Испанией и Голландией, братоубийственная война с Америкой, а также угроза появления нового врага на севере привели страну в упадок. Двадцать пять лет назад Великобритания была мировым лидером, и падение с такой высоты оказалось очень болезненным. Наконец наступили мирные времена, но страна слишком ослабла, чтобы быстро оправиться от последствий войны.

Стойкий премьер-министр двадцати семи лет от роду удерживал свою шаткую позицию в схватке со всеми возможными коалициями, но оппозиция не теряла надежды. На реформы в мирное время тоже требуются деньги. За пять лет налоги подняли на пять процентов, да еще ввели новые, вызвавшие недовольство населения: налоги на землю и дом, на слуг и окна. На лошадей и шляпы, на кирпичи и черепицу, на лен и ситец. Налог на свечи особенно сильно ударил по бедноте. Прошлой зимой рыбаки из Фоуи, чтобы не умереть с голоду, кормили свои семьи моллюсками.

И похоже, утверждали некоторые, что ситуация исправится только лет эдак через пятьдесят, не раньше.

Даже в Америке, как сказали Россу, разочарований после войны не меньше. До сих пор США объединяло желание избавиться от британского господства. Теперь Британия ушла, и появились другие проблемы. Страна оказалась на грани распада. Отдельные штаты враждовали между собой и стали похожи на независимые республики, наподобие городов в средневековой Италии. Ходили слухи, что Фридрих Прусский как-то обмолвился, поигрывая подагрическими пальцами на пианино во дворце Сан-Суси, что Великобритания сделалась настолько неуправляемой, что впору уже избавиться от Георга Третьего и посадить на трон своего короля. Это замечание нашло отклик даже среди столпов корнуоллского общества.