Альенде узнал о случившемся по телефону у себя дома. Его телохранители тщательно разработали план действий для подобных экстренных случаев, однако Альенде решил покинуть это место. Последнюю оборону он хотел держать во дворце Ла-Монеда, официальной резиденции президента и колыбели чилийской демократии.

Колонна из четырех синих «Фиатов» и пикапа с визгом затормозила перед Ла-Монедой в семь тридцать утра. Альенде появился одним из первых. Его окружали двадцать три телохранителя с автоматами в руках. Отряд также располагал двумя пулеметами и тремя базуками. Альенде нес автомат Калашникова с выгравированной надписью «Моему другу и товарищу по оружию» – подарок Фиделя Кастро.

Отряд бросился во дворец. Альенде объявил, что готов, при необходимости, погибнуть здесь, в Ла-Монеде. Пока он распределял своих людей по постам вокруг дворца, радио «Agricultura» – голос оппозиции – прервало программу для срочного объявления: в стране переворот.

«Принимая во внимание, во-первых, тяжелейший экономический, социальный и моральный кризис, что разрушает страну; во-вторых, неспособность правительства принять меры, чтобы остановить хаос; и, в-третьих, растущее количество вооруженных группировок… чилийские вооруженные силы и карабинеры объединились ради важнейшей цели – борьбы за освобождение родины от марксистского ярма, чтобы восстановить порядок и конституционное правление».

Вскоре после этого Альенде переговорил по телефону с одним из лидеров мятежников. Те решили позволить ему выехать из страны, если он добровольно покинет пост главы государства. Альенде отказался. Скорее всего, ему бы не удалось спастись таким образом; записи, которые всплыли спустя многие годы, свидетельствуют, что Пиночет намеревался сбить самолет Альенде на вылете из чилийского воздушного пространства. В девять утра Альенде вышел на балкон и в отчаянии оглядел площадь Конституции. Через полчаса он в последний раз обратился к своему народу посредством полевого радиопередатчика:

«Я не подам в отставку. Нет. Я готов бороться всеми силами, даже если это будет стоить мне жизни… Иностранный капитал, империализм в союзе с реакцией создал условия, при которых армия нарушила свои традиции… Да здравствует Чили! Да здравствует народ! Таковы мои последние слова. Я уверен, что моя жертва не окажется напрасной. Я уверен, она станет, по крайней мере, примером боевого духа и наказанием злодейству, трусости и предательству».

Спустя некоторое время после пламенной речи Альенде пехота атаковала дворец под прикрытием артиллерийского огня. Защитники отстреливались. Потери были с обеих сторон. Незадолго до полудня в небе загудели два истребителя – британские «Хантеры». Они резко пошли на снижение и ударили по дворцу. Причем настолько прицельно – одна ракета залетела прямиком в главный вход, – что теоретики пришли к выводу: за штурвалом сидели американцы. В здание попало еще восемнадцать снарядов, и его охватил огонь.

После половины второго, когда пехота наконец добралась до полыхающего дворца, изнутри под белым флагом показалась группа политиков и докторов. Пехотинцы ворвались на первый этаж. Один источник сообщает, что командир отряда прокричал, чтобы Альенде сдавался. Другой – что Пиночет лично потребовал этого по телефону. Мнения сходятся в одном: президент отказался. К середине дня стрельба прекратилась.

«Задание выполнено, – в два часа сорок пять минут доложил начальству по радиосвязи генерал Хавьер Паласиос, командовавший атакой. – Монеда взят. Президент мертв».

Одним из первых, кого Дэвид Этли Филлипс встретил в Лэнгли, когда явился на службу осенью 1970 года, был офицер ЦРУ, называвший себя Эйб. Филлипса, как участника тайных операций, пригласили помочь в кампании против только что избранного президента Чили Сальвадора Альенде. Эйб посвятил его в план действий – за несколько недель посеять в государстве хаос в надежде запустить революцию или военный переворот. Филлипс, бывший редактором чилийской газеты, отлично знал эту страну и сомневался, что не допустить Альенде к власти – мудрое решение и что вообще это возможно. К его изумлению, Эйб согласился.

«Не понимаю, – сказал Филлипс. – Зачем же нам это делать, когда мы сами не верим в успех подобного предприятия?»

«Не понимаете? – задумался Эйб, протирая очки. – Недавно мы с Диком Хелмсом вернулись с совещания в центре города. Машина на полчаса застряла в пробке, и мы разговорились о задании, которое он получил. В конце концов я сказал, что ничего не понимаю. Хелмс посмотрел на меня и сказал: „Знаете, Эйб, мне пришлось кое-чему научиться. Мне пришлось научиться понимать президентов“. То есть главное – понимать приказы, а остальное – уже неважно».

Перевороты в Иране, Гватемале, Южном Вьетнаме и Чили были как раз этими самыми приказами президента. Никаких несанкционированных действий: их утверждали президенты, министры, советники по вопросам национальной безопасности и главы ЦРУ. Агенты получили полномочия благодаря закону 1947 года, который создал само ЦРУ и поручил ему «выполнять задания, напрямую связанные с национальной безопасностью».

Все эти четыре переворота имеют общую черту: американские лидеры поддерживали их сознательно и в строгом соответствии с законами США.

«Дело в президентах, а не в разведгруппе», – пожаловался сенатор от Аризоны Барри Голдуотер, когда ЦРУ обвиняли в разжигании этих восстаний.

Второй общей чертой стало то, что США сыграли решающую роль в падении режимов. Штаты не просто молча одобряли действия мятежников или тайно их консультировали; американские агенты напрямую участвовали в сложных, щедро проплаченных операциях, целью которых было свергнуть правительства Ирана, Гватемалы, Южного Вьетнама и Чили. Без содействия Вашингтона они все устояли бы, пусть и не остались бы прежними.

Каждая операция была направлена против относительно демократического режима (за исключением разве что Южного Вьетнама) и привела к укреплению репрессивной диктатуры. Их можно рассматривать как временный перевес США в «холодной войне», что на то время казалось важным. Однако в остальном их сложно назвать успешными. Частично потому, что американцы не смогли или же не пожелали контролировать диктаторов, которые с их помощью пришли к власти. США тратили огромное количество времени, денег и усилий на заговоры против законных правительств других стран, но в дальнейшем их совершенно не волновало, демократический ли режим установился в тех государствах и как новые лидеры обращаются с местным населением. Какими бы ни были эти операции, их нельзя назвать торжеством демократии. Они привели к падению лидеров, что следовали американским идеалам, и воцарению тех, что презирали все дорогое американскому сердцу.

Причина очевидна. Когда люди в таких странах, как Иран, Гватемала, Южный Вьетнам и Чили, получали свободу слова, многие начинали критиковать Штаты и поддерживать политические движения, которые ставили национальные интересы выше внешних сил. Как только инакомыслящие голоса удавалось заглушить, американцы вновь могли верить, что антиамериканские чувства иссякли. На самом деле все обстояло иначе. Эти чувства только крепли.