Ларин сжимает челюсти де громкого хруста.

— Вы сами сказали, что я — взрослый мужик. Так что и ответственность за Соню и нашего ребенка полностью лежит на мне. Никто не держит ее силой, и точно так же никто не загонял ее силой в постель. В конце концов, она стала совершеннолетней еще год назад, так что ни она, ни я, ни наши отношения не нуждаются в вашем одобрении и благословении. Я просто должен был сказать это, чтобы не унижать Соню тайнами, на которые она вынуждена была пойти ради того, чтобы прикрыть меня от вашего гнева.

— Сукин сын, - повторяет Ларин и снова опрокидывает в себя алкоголь. Если так пойдет и дальше, он будет в стельку самое позднее через полчаса. — Ты вернешь мне мою дочь, Ван дер Мейер, или я заберу ее силой, а тебя просто сгною. Меня тоже не интересуют твои игры в благородство. Раньше надо было думать, а не трахать мою девочку, словно какую-т шалаву из клуба!

Слышно, что ему очень непросто дается буквально каждое слово.

Больше того — я абсолютно уверен, если у меня будет дочь - и с ней, не дай бог, случится такой же поддонок, как я теперь, тому «счастливчику» не повезет так, как сейчас везет мне. Потому что я его точно просто сразу прикончу.

Но раз я пока с другой стороны баррикад, то и подыгрывать Ларину не буду.

Допиваю свой коньяк, возвращаю стакан на стол встаю. Ларин даже не трудится поднять голову — берет бутылку за горлышко и щедро пьет еще, почти до самой кромки.

— Попробуй сгнои, Ларин, - я намеренно перехожу на «ты». Вежливость кончилась, теперь мне больше незачем прыгать перед ним и заискивать, потому что я убил все свои перспективы получить у жизни еще один сладкий кусок пирога и, скорее всего, уже потерял значительную часть старого. С другой стороны — у меня есть Одуван, и оно, черт подери, того стоило. — Только учти — я ее живым не отдам.

Я просыпаюсь одна в пустой огромной кровати и в первую минуту пытаюсь понять, почему она не похожа на ту, что в моей спальне у родителей, и как-то еще больше не похожа на ту, которая в моей съемной комнате.

Только едва уловимый запах от наволочки подсказывает, где я. Перетаскиваю на себя одну из нескольких, роняю ее на лицо и жадно вдыхаю терпкий аромат мха, замешанный на хвойных нотах и с легким оттенком кондиционера для белья. Дышу как ненормальная, словно это последние капли кислорода на всей планете - и от них зависит, проживу я еще минуту или умру прямо сейчас.

Ккогда сердце перестает гнаться галопом за моими стремительно опошляющимися мыслями, я приподнимаюсь на локтях, осматриваюсь в поисках Дениса, но нахожу только записку, которая валяется чуть в стороне. Видимо, он оставил ее на подушке, которую я как раз переместила между ног с совсем неприличными мыслями о той ночи, когда в этой самой постели превратилась в женщину.

У Дениса на удивление кривой, практически нечитаемый почерк: приходится поднапрячься, чтобы разобрать хотя бы первых несколько слов, но потом, когда постепенно дохожу до конца короткого послания, рот растягивается до ушей. Ван дер Мейер в своем духе: снова угрозы, снова патриархальные замашки. Как будто знает, что я становлюсь ненормально зависимой от его собственничества.

— То есть до этого ты был милым и понимающим? - фыркаю с довольной улыбкой, в который раз пересчитывая последнюю строку и, потягиваясь, все-таки спускаю ноги с кровати.

На часах уже шесть, так что самое время приготовить что-нибудь на ужин.

Только я и готовить особо не умею, потому что, сколько себя помню, у нас всегда готовила Тамара Валерьевна, а мы с мамой только изредка подключались ради собственного удовольствия. Но придется постараться, раз уж теперь у меня начинается совсем другая жизнь.

Затолкав подальше мысли о том, что так или иначе, но даже сейчас у нас с Денисом не то, чтобы очень большой прогресс в отношениях, иду к холодильнику, на ходу открывая в телефоне первую же ссылку по запросу «простой быстрый ужин на двоих».

Пока разбираюсь, как взбить омлет, из коридора раздается щелчок проворачиваемого в замке ключа. Выбегаю, довольная как кошка, которая соскучилась по хозяину — но тут же замираю, потому что это совсем не Денис.

А Инна, причем выглядит она так, словно в отличие от меня ни капли не удивлена нашей встрече. Даже не налетает сразу с кулаками, а спокойно скидывает пальто и, не разуваясь, в сапогах, уверенно идет в гостиную. Я пытаюсь придумать хоть одну внятную причину, откуда у нее ключи от квартиры Дениса, о которой он сам говорил, что это его холостяцкое логово. В голове абсолютно пусто Только одна здравая мысль подсказывает, что нужно выключить плиту, пока вдобавок к катастрофе от «свидания» с женой Дениса не прибавился еще и пожар. Заодно даю себе минуту, чтобы перевести дух, выпить глоток найденной в холодильнике минералки и шагнуть в пасть ко льву.

Инна сидит в кресле с видом абсолютной хозяйки положения. Только верхний уголок ее правой брови нет-нет — да и дернется вверх, как от нервного перенапряжения. Честно говоря, я тоже на пределе.

— Садись, - милостиво разрешает Инна. — Нужно поговорить.

Я присаживаюсь на самый краешек дивана, чувствуя себя испачканной ее уничижительным взглядом, который, если говорить начистоту, я заслужила на все двести процентов.

Несколько минут мы молчим и просто смотрим каждый в свою точку, как будто у нас сломалось что-то в мозгу - и вместо живых людей мы беседуем с виртуальными собеседниками.

Пару раз в фильмах я видела сцены, где сюжет подводит жену и любовницу, случайно или нет, столкнуться в квартире их одного на двоих мужчины. Всегда, даже если сцена предполагает юмор или какую-то житейскую мудрость, это выглядело ужасно. Наверное, мне бело бы легче, если бы Инна вцепилась мне в волосы или обругала грязными словами, или просто выставила вон. Что угодно, кроме молчания, в котором я каждую минуту скукоживаюсь, словно в вакумизаторе. Еще пара минут — и от меня не останется даже молекулы.

К счастью, Инна не ждет эти минуты, а начинает разговор.

— Я поняла, что он на тебя запал, еще когда увидела вас вместе возле той машины. — Инна говорит спокойно и ровно, с уверенностью человека, который чувствует за собой правду. И знает что-то, чего не знает соперница. — Мы женаты столько лет, что я знаю, когда он мне изменяет просто по тому, как изменяется его запах. Видимо, Денис стал стареть, раз его потянуло на девушек явно из другой весовой категории. Обычно он не опускал планку ниже двадцати трех лет, да и то — редко.

Я хочу сказать, что Денис в его годы выглядит уж точно лучше, чем она, нс вовремя вспоминаю, что здесь солирует Инна, а мне остается только изображать видимость диалога.

— Но, вынуждена признать, - делает красивый жест Инна, - ты первая, с кем он зашел так далеко. Обычно все идет по стандартной схеме: новая игрушка, новые игрушки для «игрушки», дорогая съемная квартира. Несколько месяцев удовольствия, когда он почти не ночует дома. Потом он остается со мной все чаще, а с «игрушкой» - все реже. Потом начинаются звонки посреди ночи, когда его дурочка перестает понимать, почему «папик» больше не хочет ее трахать. Денис выходит поговорить посреди ночи, ругается и думает, что я ничего не слышу и не понимаю. В конечном итоге все заканчивается. Какое-то время ему хватает только меня, а потом начинается поиск свежего мяса. Он всегда был таким, даже когда мы были молодыми и хотели секса три раза в день.