Но с тех пор многое изменилось.

И Константин не бесцельно болтался на краю балки. Он искал способ поближе подобраться к Гуре. Ярость яростью, но самоубийцей он не был.

Дом, а значит, и искомый маг, были слишком далеко, чтобы Оболонский мог воспользоваться чем-нибудь из своего магического арсенала. Творить магию ближе – означало преждевременно обнаружить себя, а приближаться просто так, без готовых решений, смысла не имело. Таким образом, в распоряжении Константина находились лишь собственные догадки и подозрения, и это все, на чем он мог строить свои планы. А ведь от того, не ошибся ли он в оценке способностей и возможностей Гуры, будет зависеть не только его жизнь.

Что ж, рискованно не знать всю подноготную о своем противнике, даже если происходящее кажется предельно ясным и четким – «экселянт», готовящий тайный или явный поход на Трагану, маг, ему прислуживающий и на задворках княжества «пристреливающий» созданное им оружие или даже не одно, тайна, скрытность, надежды на будущее… Но Гура, которого когда-то знал Оболонский, и особенно тот, которого он успел узнать сейчас, может преподнести еще немало неприятных сюрпризов.

И опасения были. Не столько в возможностях Мартина Гуры, сколько в том, что помимо опального мага есть некая неизвестная сила, пытающаяся повлиять на ход событий.

Оболонский вполне мог объяснить и странную записку в запольском трактире на клочке вырванной из книги страницы – не то угрозу, не то предупреждение, и попытку задержать его в Звятовске утром, когда бургомистр отправлял своих людей арестовать ведьмаков, и снятие барьера в Подлясках. Да и следы неизвестной древней магии, на которые словно специально не раз и не два натыкался Константин, лишь с натяжкой можно было отнести к опальному тауматургу. Это могло быть элементом игры Гуры, суть которой Константин до конца не понимал. Это могло быть попыткой подтолкнуть его к определенным действиям.

А еще могло означать, что его водят за нос. И все ускоряющиеся события не оставляли ему времени толком во всем разобраться. Действовать приходилось почти что экспромтом.

– Петруша, эй, Петруша? – громко позвал Оболонский, настороженно вслушиваясь. На поляне никого не было, лишь легкий ветерок колыхнул ветви берез. В сиреневатом воздухе надвигающихся сумерек плясали лишь едва заметные тени, но ничье чужое присутствие не нарушало уединение леса.

Холотову рощу он нашел не сразу, долго плутал между холмами, пока не увидел приметный стоячий камень – Бесий палец, как его здесь называли, от него шла тропинка к маленькому круглому озерцу Тышка, а мимо него – на дорогу к Заполью. Он не раз проезжал по той дороге, то мчась к сгоревшему хутору, то возвращаясь от Белькиной башни, то спеша в Подляски. А Холотова роща всегда оставалась слева, где-то за озером.

Березы еще раз игриво всколыхнули ветвями, но на опушке никого не было.

– Именем Омельки, Петруша, – еще раз задумчиво кликнул Оболонский и невесело добавил, – Только имя. Был человек – вот тебе и нету.

Рядом рассержено и злобно загукали прямо на ухо:

– Гук-гук, Омелька добрая, а ты дурак, – на голову свалилась горсть шишек и пожелтевшей листвы.

– Еще бы, – сквозь зубы процедил Оболонский, изворачиваясь и хватая лешего за длинные патлы. Константин не был видцем, но и у него были кое-какие способности. Особенно если правильно усилить их несколькими каплями снадобья. Опять. В очередной раз за последние несколько дней.

Бестия, как истинный представитель своего рода, попыталась скрыться в иной реальности, становясь невидимой для этого мира, но маг держал крепко. Безрезультатно пофыркав и погукав, леший печально вздохнул и затих, полностью материализуясь. Косматый, низкорослый, с длинными толстыми ручищами, копытами на ногах, с глазами, яростно поблескивающими из-под длинной коричневато-зеленой шерсти, почти полностью скрывающей его лицо, Петруша являл собой зрелище ужасающее и в то же время жалкое.

– Поговорить бы надо, Петруша, – насмешливо накручивая прядь на руку, уговаривал маг. Облик бестии чуть дрожал, размываясь по краям, но Оболонский держал крепко.

– Ладно, ладно, – вдруг завопил леший, поднимая руки ладонями кверху, – Уговорил, чародей. Все равно ж не отстанешь.

Бурые космы Петруши на глазах посветлели, истончились, оставив в руках Константина прядь длинных белокурых волос, лицо вытянулось, побелело, пухлые губки сложились алым бантиком, глаза засверкали синевой, фигура выпрямилась, обрела чарующие формы. Красотка томным усталым голосом осведомилась:

– О чем же говорить хочешь, чародей?

– Не завидую я Омельке, – недобро усмехнулся вдруг Оболонский, покрепче перехватывая светлые волосы, – Как она со всей вашей сворой управлялась?

Петруша вдруг резко сбросил личину девицы, оставшись мужчиной неопределенного возраста и незапоминающейся внешности.

– Да уж получше твоего, – зло проворчал леший, отмахиваясь от рук Константина, – Она одна нас понимала, не то, что некоторые. Приходят тут, спать мешают. И вообще, для кого Петруша, а кому и Пурварталамилрегок. Говори, что надо.

– Кто из ваших поможет мне найти подземный ход в один замок на холме посреди болот?

– Хе, да ты времени даром не теряешь, – хихикнул леший, – Откуда ж мне знать, кто в тех местах хозяйничает? Ты забываешь, милашка, мы не так вольны бродить по земле, как вы. Я вот этой рощей владею, а за нее – ни ногой. Соседа-лешего знаю, с водяным словечком перекинуться могу, а дальше – ни-ни. Не могу я тебе помочь, чародей. Как есть не могу, – Петруша дурашливо расшаркался, страшно довольный тем, что помогать ненавистному магу не пришлось.

– Сдается мне, Пурварталамилрегок, зря Омелька к тебе обратиться наказала, – задумчиво ответил на выпад тауматург, – Она-то в тебя верила, а вот я – нет…

– Да-да, ничем помочь не могу, – радостно прокудахтал Петруша.

– …Умирая, она верила, что мы сможем за нее отомстить. Я-то ее доверия не обману. Но в тебя она верила зря. Пустозвон ты. Только языком и можешь молоть.

– Я? Языком? Да я…, – взорвался яростью леший, – Да что ты обо мне знаешь, чародей?

– Что ты знаешь о маге, который водниками управляет?

Леший задумался, злость и раздражение слетели с него мгновенно.

– Ничего. Но Омелька сама не своя ходила из-за этого мага.

– Помоги мне его найти – вот и поможешь за Омельку отомстить.

– Так это он? – скривился Петруша.

– Он, – подтвердил Оболонский.

– Чем же я тебе помогу? – кисло осведомился леший.

– Из рощи ты выйти не можешь – я ведь тоже об этом знаю, не нужно меня обвинять в неведении, но ведь с соседом поговорить сумеешь? Пусть бы он попросил своего соседа, а тот – своего соседа, разузнать про земли под замком, что стоит посреди болот на холме.

Леший удивленно захлопал глазами.

– Только водников не трогай. Водникам об этом знать не надо.