Пока он не увидит Сергея — не поймёт, осталась ли в том хоть капля вчерашней любви или хотя бы желание. Только бы не прогнал…

Вид кухни, наполненной табачным дымом, не вселил в Сашу оптимизма. Сергей, значит, оставался дома всё это время, сидел тут и курил, а в спальню не зашел…

— Доброе утро, — пробормотал Саша.

Он стоял посреди кухни, не знал, куда девать руки, и избегал смотреть Сергею в глаза.

— Доброе, — кивнул Сергей, — сейчас я вытяжку включу, дым высосет. — Я тебя не хотел будить, — прибавил он.

Саша не знал, что ответить на это, и промолчал.

— Можно завтрак приготовить или пойти куда-нибудь поесть, ты как хочешь? — спросил Сергей.

— Я есть не очень хочу, — всё так же тихо отвечал Саша, — но если вы… ты…

— Я с утра тоже не ем, тогда, может, кофе выпьем? Ведь ты любишь.

Саша утвердительно кивнул. Он подумал, что Сергей знает его привычки по письмам, и это знание обоюдное. Так странно, но и хорошо было оказаться вместе, угадывать желания друг друга, и всё-таки оставалось ещё так много неизвестного.

Саша смутился, но не болезненно, как это случалось с ним в присутствии сверстников и особенно девушек, он смутился трепетно, восторженно. Это взволновало, мучительно захотелось дотронуться до Сергея, чтобы прикосновением подтвердить и закрепить их близость. Страх прошел, раз Сергей не сердится, значит, они останутся вместе, остальное не имеет значения. Только бы не было опять этой пустоты, когда сам себе начинаешь казаться ненужной вещью.

— Садись, — сказал Сергей и кивнул на второй стул. Саша послушно сел.

Сергей загасил сигарету, поднялся, прибавил оборотов вытяжки над плитой, взял со стола пепельницу и вытряхнул окурки в мусорное ведро под мойкой. Потом вымыл руки, достал из шкафа и выставил на стол две фарфоровые чашки и банку с растворимым кофе, сахар в сахарнице, конфеты в вазочке дымчатого стекла, из холодильника — масло и сыр.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ну, вот… ещё надо бы хлеб, а у нас нету, вчера я не купил, — сказал Сергей. — В магазин сходить? Тут внизу в этом же доме, ты чего-нибудь хочешь? Печенье? А, я знаю, ты любишь крекеры, вот крекеры у меня есть…

Саша совсем успокоился. Сергей говорил с ним так по-домашнему, что Саша расслабился и даже не понял смысла фразы, которая прозвучала в конце. Сергей сказал эти слова так же буднично, без паузы, без какого бы то ни было особого значения.

— После завтрака я провожу тебя.

— Что?

— Мы поедем на вокзал.

— Зачем? — спросил Саша.

Он знал, бесполезно уговаривать Сергея, и вопрос этот лишний, только высказать свою просьбу иначе он не мог, а попросить хотелось.

— Домой тебе надо вернуться, — сказал Сергей. — Ты же и маме ничего не сказал, она там, наверно…

— Домой… да… хорошо… — Губы Саши дрогнули.

Теперь он всё понял. Это было только на один раз, а на самом деле Сергею ничего не надо. Но как же тогда их письма? Нет, письма эти не принадлежат ему — Сергей писал их Алекс. Сейчас Саша ненавидел эту несуществующую Алекс, которая разлучала их. Ну почему? Почему? Почему? Разве она может так сильно любить Серёжу, как любит Саша, разве она понимает, что такое любовь Сергея? Что это счастье…

И нет сил сказать «Я не хочу уезжать, разреши мне остаться» не потому, что стыдно — Саша готов был вытерпеть любое унижение, боль, обиду, он в ногах у Сергея стал бы валяться, если бы это изменило неумолимость слов «надо вернуться домой». Всё что угодно — только бы не расставаться, всё что угодно — лишь бы вместе!

Но холодный взгляд Сергея заранее отвечал на все невысказанные просьбы «Нет».

Саша заплакал.

Сергей разозлился на слёзы, напускное спокойствие его сменилось раздражением, он перестал сдерживаться и швырнул на стол чайные ложки.

— Ну что ты так смотришь на меня?! — так же, как вчера на улице, процедил сквозь зубы Сергей и продолжал, постепенно повышая голос, срываясь на крик: — Не ожидал такого? Придумал себе любовь? А её здесь и нет, мальчик. Ничего нет, кроме грязи. То, что ты имел вчера со мной, я за деньги продаю, понимаешь ты это? ЗА ДЕНЬГИ!

— Понимаю, — одними губами прошептал Саша, бледнея.

— Ну вот и уезжай к мамочке. А ты напридумывал себе сказок «на папу похож». Искал благородного, доброго, а тут одна грязь. Яма!

Сергей кричал, руки у него дрожали, он потерял контроль над собой. Ярость пеленой заслонила все, и дикое желание, вобравшее в себя и зов крови, и неземную любовь к Алекс.

Саша оцепенел сначала от жестоких слов, а потом закрыл лицо руками, зарыдал, стал зажимать ладонями уши, чтобы не слышать Сергея, сохранить хоть что-то от вчерашней ночи. Пусть ненастоящее, как говорит Сергей, придуманное, но оставить искру счастья в сердце…

— Нет, ты слушай, слушай меня, — всё кричал Сергей, он насильно тянул руки Саши вниз. — Это ведь я купился, я дурак, а ты-то всё знал. Вот и послушай теперь, во что ты вляпался.

Саша вскочил, вырвался из рук Сергея, хотел бежать, но слёзы застилали ему глаза, и он не сразу вышел в коридор, как слепой он тыкался в стены, потом беспомощно стал шарить рукой по сложным замкам входной двери. И всё плакал, плакал…

Сергей догнал его, схватил за плечи, прижал спиной к себе. Одной рукой он держал Сашу, а другой пытался сорвать с него одежду.

— Пусти меня, — сопротивлялся Саша, — пусти я не хочу… Пусти!

Он смог вывернуться из железной хватки и обернулся к Сергею, но взгляд у того стал диким, дыхание тяжелым. Что Сергей не смог стянуть с Саши, то разорвал. Желание удесятерило его и без того немалые силы. Опять развернув дрожащего всем телом Сашу к себе спиной, Сергей принудил его нагнуться вперёд.

— Мне больно, — плакал Саша, потому что руки Сергея действительно причиняли ему сильную боль.

— Будет и ещё больнее… Ты этого хотел, так получи, — уже не говорил, а рычал Сергей. — Вот оно, то самое настоящее, за что мне хорошо платят. Идем в спальню…

И Сергей потащил его из прихожей.

В какой-то момент Саша перестал сопротивляться и сник, он был раздавлен сознанием того, что Сергей так поступает с ним. Всю свою любовь Саша хотел бы отдать ему, но так, насильно…