— Да будут благосклонными к тебе боги, — улыбнулся на прощанье ярл. — Услышишь что интересное, приходи на двор старого Хакима. Знаешь где?

— Знаю. У перевоза. — Войша махнул рукой, но обратно в баню не пошел, а долго еще стоял у коновязи, глядя вслед молодому ярлу, яркий темно-голубой плащ которого трепал холодный северный ветер.

Каган-бек покинул покои новой жены вполне Удовлетворенным. Красавица Халиса свою работу знала и, надо признать, выполняла ее умело. Где только научилась такому?

Завулон покачал бритой головой, отгоняя видение обнаженной супруги. Хватит нежиться, пора заняться делами, точнее, их решением. Для этого уже толпятся перед его залой заранее вызванные верные слуги — представители важных родов, начальники конных отрядов, купцы…

Проходя по узким коридорам, каган-бек слышал приглушенный шум голосов всех собравшихся, и гордость наполняла его сердце. Гордость и тревога. Доверенные люди донесли, что каган больше не хочет быть лишь послушным исполнителем его воли. Положение верховного жреца и символа Хазарии уже больше не удовлетворяет его — каган хочет реальной власти. А к ней два пути — либо поднять открытое выступление против каган-бека, либо сначала опорочить последнего, посеять среди тудунов нехорошие противоречивые слухи. Пусть поломают заплывшие жиром мозги да вспомнят поговорку о том, что дыма без огня не бывает. Да, это может сработать — многие в каганате ненавидят каган-бека. Нахмурившись, Завулон — приличия ради — завернул по пути в покои Самиды, своей старшей супруги.

Самида — высокая сухопарая женщина далеко за пятьдесят, со следами былой красоты на иссохшем лице — встретила мужа приветливо. Даже улыбалась, вернее, пыталась растянуть тонкие губы в улыбке, выглядевшей на сухощавом лице довольно странно — словно попытался улыбнуться череп. Завулон почтительно поклонился супруге. Хотя они давно уже не спали вместе — для того имелись более молодые жены и наложницы, — каган-бек всегда помнил, что старая Самида представляла один из самых влиятельных родов Хазарии, без которого нельзя было «удержать эль», то есть управлять страной и народом. Немного поговорив со старшей женой — так, ни о чем, — каган-бек поднял с ложа свое тучное тело и направился к выходу. По пути оглянулся — Самида щурилась ему вслед, и в лице ее проступало нечто змеиное, как всегда, когда она хотела сообщить мужу очередную гадость.

— Ты что-то хочешь сказать мне, луноликая?

— Твоя новая жена позорит тебя, — улыбнувшись еще шире — хотя, казалось бы, куда уж шире, — сообщила Самида.

— Ты говоришь о дочери купца Вергела? — внутренне закипая, на всякий случай уточнил каган-бек.

— Да, о ней, о неверной. Ночами к ней ходят мужчины… Я велела допросить ее служанку, мерзкую девку Залиму. Та поначалу отнекивалась, но как только ее подвесили за ребро на острый крюк и начали прижигать грудь, быстро заговорила.

— И кто же эти мужчины? То есть я хотел сказать — уже почти бывшие мужчины?

— Пришлый варяг Хельги и Имат, приказчик Вергела!

— Приказчик?! — По понятиям каган-бека, пасть ниже было уже нельзя. — Я еще раз допрошу эту Залиму, может, она не всех выдала. Ох, чую, тут пахнет каганом!

— Боюсь, что ты не допросишь ее, мой повелитель. — Самида с сожалением причмокнула губами. — Мерзкая девка не вынесла пыток и сдохла, едва мы начали снимать с нее кожу.

— Жаль! — вне себя от ярости, рявкнул Завулон, покидая покои. И даже не заметил, как вслед за ним выскочил из-за портьеры старший евнух Исидар.

В коридоре каган-бек щелкнул пальцами, призывая стражу, и чуть задержался, выслушав не терпящий отлагательств доклад одного из слуг. Доклад касался положения дел в войске. Более чем скверного положения. Завулон и не думал, что дело зашло так далеко.

Воспользовавшись задержкой, старший евнух проскользнул в дальнюю часть дворца — в покои младших жен и наложниц.

— Кто здесь? — вздрогнула Халиса, услышав шелест портьеры. — Ах, это ты, друг мой. Садись.

— Некогда сидеть, моя госпожа! С минуты на минуту здесь будут воины каган-бека! Старая собака Самида обвинила тебя в измене. И, дело хуже, они уже успели пытать Залиму.

— Жаль, я ее раньше не убила. Ладно, теперь уходи.

— Но, повелительница! Пора бежать.

— Поздно, мой верный Исидар. — Халиса нервно усмехнулась, прислушиваясь к топоту ног снаружи. — Поздно. Уходи же! И помни, мы еще посмотрим — кто кого! Посмотрим… Нет, не в эту дверь. Иди через двор. И, если сможешь, предупреди Имата и ярла.

— Слушаюсь, моя госпожа. — Сложив руки на груди, евнух исчез за скрипнувшей дверью… И был тут же схвачен воинами каган-бека!

Сам же Завулон, словно дикий вепрь, ворвался к неверной супруге. Но та не дала ему сказать и слова:

— В твоем доме предательство, мой господин! — округлив глаза, прошептала Халиса, бросаясь на грудь мужу. — Боюсь, ты не поверишь… Самида…

— Что — Самида? — Каган-бек в ярости занес руку для удара.

— Ударь меня. Но прежде послушай. Или ты не хочешь знать правду?

— Говори! Да не вздумай лгать, иначе… Что, Самида тоже принимает по ночам любовников?

— Хуже, господин мой!

— Хуже?

— Она принимает посланцев кагана!

— Что?!

— Они приходили к ней каждую ночь, о чем-то шептались… я послала проследить Залиму, служанку… но ее что-то долго нет. Боюсь, они хотят убить тебя, шад! Я — чисто случайно — слышала, как Самида говорила, что кагану пора перестать быть лишь жрецом и взять наконец полную власть. А еще…

— О, подожди! — громовым голосом воскликнул Завулон, хватаясь за голову. — О боже, кому же верить? Эй, стража! Где начальник? Живо сюда!

— Звал, о великий?

— В башню всех!

— Кого, повелитель? Госпожу Халису?

— Ее тоже. Но главное, не забудь про старую Самиду.

— Так обеих в башню?

— Ну да, обеих. И отыщите приказчика и варяга.

Каган-бек Завулон обреченно махнул рукой и без сил опустился на ложе.

Приказчика Имата стражники схватили прямо в доме Вергела, связав, потащили с собой, на все вопросы отвечая стандартно: «Всё, что происходит, делается волею каган-бека!»

— Волею каган-бека! — задумчиво повторил Вергел. — Куда же втравил меня мой приказчик? Теперь, пожалуй, лишь одна надежда — на дочь.

С ярлом поступили хитрее — наслышаны были о его воинской доблести. Прислали записку — якобы от Халисы, — да там и взяли, внезапно навалившись толпою.

Обоих бросили в глубокую яму, накрыли сверху тяжелой решеткой — сидите пока, голубчики, а там посмотрим.

Закатное солнце пожаром зажигало небо. От башни почти до самого дворца протянулась длинная тень. На стенах и у ворот перекрикивалась стража, а над ямой, крича, кружили вороны.