Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Может быть, он плохо слушает разговоры, этот твой Батбай? — пожал плечами Хельги. — Или ты ему мало платишь?
— Нормально плачу. А насчет разговоров — Батбай не знает нашего языка и может кормиться лишь обрывками их бесед с хозяином, одноглазым Авраамом. И то — если в этот момент удастся оказаться поблизости, что совсем не так просто. — Ирландец вздохнул и одним глотком осушил кружку вина. Поморщился — видно, вино было молодым, кислым, — закусил сушеной грушей.
Хельги посмотрел на него, усмехнулся. Хотел было сказать, что надо искать, да передумал — Ирландец и без того знал, что надо.
Снорри и Ладислава незаметно скрылись со двора бен Кубрата по приказу Хельги и должны были ждать остальных на постоялом дворе старого Хакима. Однако к вечеру их там не оказалось. И — по словам Хакима — не было. Не приезжали. А с купеческого двора выехали. Куда же делись? Если б Хельги не знал Снорри с самого детства, он бы подумал, что парень просто сбежал и тешится где-нибудь с красивой девкой. Однако Снорри хорошо знали все — главными чертами его характера были честность и верность, вряд ли он стал бы подводить своего ярла…
Хельги уставился в глинобитную стену трапезной. Неделя прошла, и за это время… Но куда же, куда они могли исчезнуть? И так, что концов не найдешь. А нужно искать, нужно… Хельги чувствовал, что все — Никифор и даже Ирландец — ждут решения от него. Недаром ведь кто-то из них в шутку прозвал его вещим. А решение не приходило, неизвестно было, что предпринять, где искать, кого расспрашивать. Нет, решить возникшую проблему с наскока не получалось. Нужно было думать, рассуждать, сопоставлять и анализировать. Тщательно, методично, не упуская ни одной мелочи.
— Конхобар, позови Никифора, — оторвав взгляд от стены, попросил Хельги, с внезапно нахлынувшей радостью чувствуя, как где-то в глубине его мозга начинают бить барабаны… такие знакомые, можно даже сказать — родные.
— Звал, ярл?
— Да. Садись. — Хельги кивнул на лавку перед собой. — Будем думать вместе. — Он сжал зубы — боль в голове становилось невыносимой — скрежет, вой, грохот и хриплый женский голос, похожий на рычание, всё это нарастало, звучало в ушах всё громче и громче, уже так громко, что, казалось, вот-вот лопнут перепонки… И наконец стихло. Резко, словно и не было. А в голове осталась лишь пустота — пугающая, холодная, звенящая…
— Вот — дом бен Кубрата. — Вытащив из очага кусочек угля, ярл нарисовал на стене маленький кривоватый прямоугольник. Друзья внимательно следили за ним. — А вот — наш постоялый двор. Что между ними?
— Между ними — синагога, баня, рощица… — начал Ирландец.
— Затем — разрушенная мечеть, дома, огороды, сады, крытый торг, — наморщив лоб, добавил Никифор. Хельги тщательно фиксировал всё на стене.
— Тут — перевоз, а дальше — пустошь, ну а затем уж и постоялый двор. — Закончив рисовать, он обернулся: — И везде люди — и каждый, каждый из них мог что-то видеть.
— Да, но их слишком много.
— А что делать? — Ярл усмехнулся. — Нас трое — делим всё это… — Он кивнул на схему: — На три.
Снова взяв в руку уголь, Хельги разделил схему на три примерно равные части:
— Выбирайте!
— Выбирать? — усмехнулся Ирландец. Вот уж чего бы не предложил ни один норманнский хевдинг! Ой, не прост Хельги, ой, не прост. — Приказывай, ярл!
— Хорошо. — Ничуть не смутившись, Хельги кивнул на верхнюю часть схемы: — Тебе, Конхобар, — весь перевоз, пристань и постоялый двор одноглазого Авраама. Тем более что последним ты всё равно давно уже занимаешься. Еще раз напряги этого твоего Батбая. Пусть прощупает наших «друзей» — Лейва Копытную Лужу и прочих. Кстати, Лейва хорошо знал Снорри, еще там, в Бильрест-фьорде. Можно предположить, что и Лейв знал Снорри не хуже. Какие-то у них были связи… Какие? Ты не помнишь, Ирландец?
— Нет. — Конхобар усмехнулся. — Слишком уж мелкими они оба были в то время.
Никифор тоже отрицательно покачал головой.
— Жаль, — подвел итог Хельги. — Значит, придется узнать сейчас. Теперь ты, Никифор. Берешь кусок от дороги на перевоз до разрушенной мечети и торга. Ну а я — остальное: синагога, баня, рощица. Дом бен Кубрата мы вместе прощупаем — как-никак, охрана! Думаю, от слуг там можно узнать немало интересного. Кстати, баня и синагога принадлежит одному хозяину, некоему ребе Исааку. Вот, кстати, с ним и познакомлюсь сегодня. Заодно — помоюсь. — Ярл встал из-за стола. — Ну что расселись? Вперед.
— Язык, ярл! — вставая, промолвил Никифор. — Мы плохо знаем язык хазар. Как же будем разговаривать?
Хельги задумался, потер лоб и вдруг улыбнулся:
— А нам и не понадобится много слов. «Варяг», «девушка», «схватка» — вот, пожалуй, и всё. Да, и еще вот это. — Он подбросил на ладони серебряный дирхем. — Только тратьте осторожней, мы с вами пока что не очень богаты.
Баня, расположенная близ синагоги, считалась в Итиле одной из лучших. Крытая коновязь, колонны, вместительный погреб для кувшинов с вином, мраморный пол. Парная, два общих бассейна и несколько уютных кабинок с большими деревянными бочками, полными теплой или прохладной — по желанию клиентов — водой.
Банщик-массажист — здоровенный негр в белоснежной набедренной повязке, — приветливо улыбаясь, встречал клиентов у входа и провожал до места. С полдесятка слуг рангом поменьше деловито сновали между бассейнами, кабинками и погребом. Приносили вино и острый сыр с хлебными лепешками, таскали воду в бочки, терли клиентам спины, а кое-кто вел в отдельные кабинки завернутых в простыни девушек.
Хельги улыбнулся, отдавая плащ негру. Тот помог ему раздеться и тщательно запер оружие и вещи в особый сундук — для надежности. Получив мелкую монету, сверкнул белозубой улыбкой и склонился в низком поклоне:
— Господин желает отдельную бочку? Оливковое масло, египетские благовония, мирру, девочку? Или, может быть, мальчика?
Всё это банщик выпалил привычной скороговоркой аж на нескольких языках — тюркском (на нем говорили хазары, булгары, печенеги и прочие), арабском и славянском. Хельги, естественно, понял лишь последний и первый.
— Бочку, масло, благовония, — по-славянски перечислил он. — Девочку? Гм… Может, чуть позже. Да, надежны ли ваши люди у коновязи?
— Беспокоитесь за своего коня, господин? — понимающе кивнул негр. — Не нужно. Наши люди честны и проворны.
— Так они всё время на улице, у коновязи?
— Да, почти всё время там. Так как насчет девочки?
— Можно, — подумав, махнул рукой ярл. — Только из тех, кто говорит по-славянски или на языке норманнов.
— Кого, господин?
— Варягов. Варяжский.
— Ага. — Банщик задумчиво потер шею. Улыбнулся: — Постараюсь сыскать, господин. Вот ваша накидка. Свежая, льняная, с благовониями.
Завернувшись в тонкую накидку, Хельги прошел вслед за негром в парную, где, несмотря на раннее время, уже сидело человек пять, еще столько же плескалось в бассейне. Меж собой они говорили так быстро, что ярл совсем не улавливал смысла, хотя и понимал немного язык. Поплавав в горячем бассейне, он, по примеру других, тут же нырнул в холодный и, выбравшись на мраморный пол, подозвал одного из слуг, в сопровождении которого и прошествовал в отдельную кабинку, к бочке.