Теперь-то я понимаю, что дружба тогда еще относительно молодой Вероники Зеленцовой и, похоже, вечно древней Митюшкиной должна была выглядеть странно, и наверняка их связывало нечто иное, но кто в детстве задается подобными вопросами?

Впрочем, судя по степени суровости на лице бабы Ани, узнать всю правду мне не светило и сейчас.

Если честно, я вообще думала, что она вот так посверлит нас глазками-бусинками, утонувшими в складках и морщинах, да захлопнет дверь перед нашими носами. Но вместо этого баба Аня молча отступила в сторону и замерла, ожидая, когда мы пройдем в квартиру.

Я растерянно покосилась на Ковальчука, тот ответил мне решительным взглядом, и мы дружно шагнули вперед.

Дверь за нашими спинами закрылась так же бесшумно, как открылась.

* * *

В квартире пахло сладостями и старостью. В голову полезли сказки о ведьмах и пряничных домиках, но я быстро взяла себя в руки. Это уж точно выдумка, а бабу Аню я знаю… Ну, вроде как.

По-прежнему не издавая ни звука, она провела нас в полупустую, освещенную не хуже стадиона во время матча комнату, в которой из мебели обнаружилось только пять кресел, стоящих вокруг странного шестиугольного стола, сама уселась в ближайшее и жестом предложила и нам не стесняться.

— Вы меня, наверное, не помните, — осторожно начала я, ерзая на невероятно жестком сиденье. — Я…

— Помню.

А голос ее не изменился. Такой же пугающий, но стоит его заслышать — и хочется еще и еще.

— Софья Зеленцова. — Баба Аня помолчала. — Ты выросла.

За двадцать-то с лишним лет? Надо полагать.

И снова тишина. Я незаметно пихнула в бок Ковальчука, а то расселся тут, и он резко выпрямился и прочистил горло.

— Эм, простите, что так поздно, на…

— Не прощаю, но тебе все равно.

Вот нравится же ей ставить людей в тупик. Шеф моргнул, но взял себя в руки и продолжил:

— У нас есть пара вопросов о ваших сказках и загадках.

— Нет, — внезапно выдала старуха.

— Что? — опешил Ковальчук.

— Ты молчи. Пусть она спрашивает, что хочет, — кивнула она на меня. — Так быстрее до сути доберетесь.

Шеф открыл и закрыл рот. Откинулся на спинку кресла и, повернув ко мне хмурую физиономию, замер в ожидании.

— Что…

Я честно собиралась спросить про сказки. Про артефакты, про то, знает ли баба Аня, что творится в том числе и в ее городе. Но язык выдал нечто совершенно иное, возмутив Ковальчука и развеселив старуху.

— Зачем вы нянчились со мной в детстве?

— Хорошая выросла, — протянула она. — Не испортила тебя Вероника, не задурила мозг. И Витька ее неугомонный, кровопивец малолетний, не превратил в свое подобие.

— И все же…

— А просто так. — Баба Аня неожиданно искренне улыбнулась, отчего вновь стала похожа на мое о ней воспоминание — милую бабушку из сказки. — Любопытно мне было, не каждый день брежатые рождаются.

Шеф тут же встрепенулся, но вмешиваться не стал, только уши навострил — они у него в такие моменты даже слега шевелятся, давно заметила.

— Кто такие брежатые?

— Ты знаешь.

— Ночные стражи, дневные стражи… — процитировала я, и баба Аня довольно кивнула. — Но чем я отличаюсь от других? Почему я настоящая?

Теперь она уже в отрытую смеялась — как-то натужно, тяжело, сотрясаясь всем телом, но все же.

— От каких, других? Вас, брежатых по пальцам можно пересчитать. А те, кого так называют — обычные недоучки да слабаки.

— Да, объясните же уже по-человечески! — не выдержала я. — Меня скоро тошнить начнет от всех этих намеков и недомолвок!

— Коза Вероника, — проворчала успокоившаяся старуха. — Перестаралась все же с опекой… Мол, незачем тебе знать. И другим незачем. Впрочем, нынче все брежатые таятся, даже если знают о своей сути, а уж коли тебе невдомек…

— Я сейчас драться начну, — буркнула я, — и на возраст ваш не посмотрю.

— Ладно-ладно, — замахала руками баба Аня. — Сама ж сказала, брежатые — это стражи. Хранители. Чего угодно. Не в невидимости ваша суть, как придумали эти идиоты-надзорники. Испоганили слово. Ваша суть в защите. Что к тебе попадет — никто не найдет.

— И каждый знает — под их крылом не слышит смерть и не видит зло, — вновь вспомнила я загадку.

— Точно. Когда-то вас ой как уважали и ценили. Вы и людей охраняли, над коими угроза нависла. И чьи-то сокровища берегли. Да что угодно. Болтали, дескать, даже от проклятья могли спрятать.

— Но когда все успело так измениться? — ошарашенно произнес Ковальчук, видимо, позабыв, что ему велели помалкивать.

Баба Аня пожала плечами:

— Да давненько уж. Наверное, когда под их крыльями повадились преступники прятаться. Когда начали использовать все, кому приспичило. Когда бержатым надоело быть чужими сейфами. Старые умирали, новые молчали о даре — а маги как увидят, коли и его можно сокрыть? Хранители исчезли, а словечко осталось. Ну надзорники и воткнули его бездумно, как всегда.

Переносицу сдавило, и я потерла ее одеревеневшими пальцами.

— Бабушка знала, — сказала скорее себе, чем кому-то еще.

Знала и молчала. Знала и позволяла остальным измываться надо мной, снимая несуществующий магический блок. Знала, что я совсем из другого теста, и не уставала напоминать, как я слаба и неприспособлена к жизни.

Захотелось прямо сейчас отправиться к ней и…

Плеча коснулись узловатые старушечьи пальцы.

— А удержала б ты тайну в детстве, если б она сказала? — грустно ухмыльнулась баба Аня. — Сумела б не хвастануть ни перед кем? Не попытаться доказать, что ты не слабый маг, а сильный страж?

Это вряд ли. В детстве и юности мне частенько хотелось всем вокруг утереть нос…

— Вот и не думай всякое. Позже, конечно, надо было все тебе открыть, но раз уж жизнь так сложилась…

— И как… — попыталась сформулировать я, — как… это работает? Если, к примеру, мне дали предмет… Как я его спрячу?

Баба Аня хитро прищурилась:

— А кто ж тебя знает? Когда мелкая была, я ж для того и приходила… чтоб понять. Дам тебе монетку, говорю, мол, спрячь, чтоб чужие не нашли. Хлоп — и монетка исчезала. Потом говорю, отдай бабушке, и ты ее будто из воздуха доставала и возвращала.

От потока новой информации голова шла кругом.

— И часто вы так со мной играли?

— Частенько. Вероника мне должна была, вот и отдавала долг этими встречами. Думала, мне для исследования, а потом услышала, как я вам с Дашкой сказки рассказываю да загадки загадываю, ну и погнала прочь.