— Все вместе взятое. Мне хотелось прежде всего реализоватьсвои идеи, а на СТВ я получил такую возможность, — не задумываясь, сказалПавел.

— Вас считают духовным наследником Алексея Миронова, — задалследующий вопрос Дронго, — что вы можете о нем сказать?

— Он был исключительно талантливым журналистом, — так жебыстро ответил Капустин, — и мне приятно, что меня считают его продолжателем.Во всяком случае, мы постараемся использовать многие его идеи.

— И вы не боитесь, что можете кончить так же, как Миронов?

— Нет, — не задумываясь, сказал Павел, — не боюсь.

— Можно узнать, на чем основана ваша смелость?

— На чистом прагматизме, — пояснил Павел. — Я не занимаюсьфинансовыми вопросами. В отличие от Алексея Миронова я занимаюсь толькотворческим процессом. Вопросы размещения рекламы и оплаты решает наша головнаякомпания «Квант».

— Значит, вы считаете, что Миронова убили из-за этого? —спросил настырный журналист.

Павел немного растерялся. Получилось, что он сам подвелжурналистов к этой мысли. Он впервые запнулся с ответом.

— Не совсем так, — сказал он наконец, — идет следствие,расследованием занимается прокуратура. Мы еще точно не знаем, из-за чего погибАлексей Миронов.

— Однако вы считаете, что основной причиной были все-такиденьги, — настаивал Дронго.

— Давайте поговорим о работе нашего канала, — довольноневежливо перебил его Капустин. — Я думаю, что здесь я более компетентен. Вдень, когда убили Миронова, меня приняли на работу на телевидение. Запись естьв моей трудовой книжке. Я не работал с Мироновым ни одного дня и поэтому немогу ничего добавить к сказанному.

Дронго посмотрел на Суслову. Этот тоже все понимал и боялся.Словно существовал заговор молчания вокруг убийства Алексея Миронова. И никтоне хотел нарушать табу. Явно из соображений личной безопасности.

— Меня интересует и такой человек, как Миронов, — вздохнулДронго. — Судя по всему, он был реформатором на телевидении. Он пытался броситьвызов существующей системе, и поэтому его убили. Вы так не считаете?

Капустин вспомнил про пачки денег в своем сейфе. Пропередачу с участием Олега Курочкина. Про быстрые и цепкие пальцы молодогожурналиста. И вдруг услышал, как говорит:

— Да, я с вами согласен. Существующую систему на телевидениидавно пора менять.

Дронго взглянул на Суслову и больше ничего не стал уточнять.Потом было двадцать минут ничего не значащей беседы. И только в конце, когдаКапустин, увлекшись, начал рассказывать о своих планах реорганизации канала иконкуренции с другими каналами, Дронго снова нанес удар. Он невинным голосомуточнил:

— По-вашему, между каналами действительно существуетконкуренция?

— Безусловно, — ответил Капустин, — причем очень серьезная.

— Может, этим объясняется тот факт, что, когда один каналпоказывал программу журналиста Малышева, где критиковалась ваша головнаякомпания «Квант», вы в это время пустили по своему каналу один из самыхнашумевших эротических фильмов последнего времени? И, конечно, сорвали показпрограммы Малышева. Вы хотели защитить руководство компании «Квант»?

— Почему вы считаете, что мы обязательно будем их защищать?— возразил чуть покрасневший Капустин. Он уже забыл, что говорил двадцать минутназад. Но Дронго не забыл.

— Вы же сами сказали, что финансовые вопросы на вашем каналерешают представители головной компании «Квант». Я могу написать, что онифактические владельцы вашего канала?

Капустин понял, что попал в хорошо расставленную ловушку. Онс шумом выпустил воздух и начал гневно доказывать, что благотворительная помощь«Кванта» не может рассматриваться как прямое вливание денег, а прямых указанийон, как руководитель независимого канала, просто не потерпит. Ему было опятьстыдно, но он продолжал уверять, что на СТВ существуют свои порядки и здесь незаказывает музыку тот, кто платит. Правда, по проницательным глазам журналистаон видел, что тот ему не очень верит. Но это были проблемы самого журналиста,который сам наверняка знал, что такое диктат хозяина.

— У вас еще есть вопросы? — спросил он.

— Только два, — улыбнулся Дронго.

— Если последние, то задавайте, — кивнул Капустин. Емуперестал нравиться этот дотошный журналист, так умело пользующийся егослучайными промахами. Он даже не подозревал, что перед ним сидит один из лучшиханалитиков, умеющий просчитывать возможные ответы своих собеседников ипредугадывать их дальнейшие действия.

— Первый вопрос, — начал Дронго, — почему все телеканалыкритикуют единственного и самого верного союзника Москвы — президентаБелоруссии? Вам не кажется, что это не совсем верная государственная политика?И почему вы в таком случае критикуете его несколько меньше, чем все остальные?

— Это уже не один вопрос, а несколько, — ворчливо заметилКапустин, но, подумав, ответил: — Я не берусь говорить за другие каналы, но мыстараемся дать как можно более объективную информацию из соседних республик.Это наша твердая линия. Если кому-то нравится ругать президента Белоруссии,пусть ругают. Мы стараемся давать объективную информацию. И не отвечаем задействия других каналов.

— Значит, у вас не бывает скоординированной атаки? — понялДронго.

— Это всего лишь миф, — улыбнулся Капустин. — Такая атаканевозможна, да и вредна. У каждого канала свои интересы и свои телезрители.По-моему, я ответил на все ваши вопросы, господа. — Он поднялся с дивана. —Спасибо вам, — он пожал руки обоим журналистам.

— Разрешите снять вас за столом, — попросил Дронго, и, когдаКапустин кивнул, он достал фотоаппарат, который принес с собой, и сделалнесколько снимков.

Затем, поблагодарив еще раз Капустина, они вышли. Когда ониуже сидели в автомобиле, Суслова недоверчиво посмотрела на Дронго.

— Зачем вам его фотографии? Вы действительно собираетесьпослать их в какой-нибудь итальянский журнал?

— Нет, конечно, — улыбнулся Дронго, — просто яфотографировал в первую очередь его стол и бумаги, которые на нем лежали. Этоменя интересовало больше всего.

— Вы не забыли, что у вас сегодня встреча с генераломПотаповым? — спросила она, поворачивая в сторону его дома.

— Не забыл, — угрюмо сказал Дронго. — Хотя я считаю, чтобеседа с Капустиным гораздо важнее встречи с генералом ФСБ. И лишний разубедился в этом сегодня.

— В чем вы убедились? — нахмурилась она, с подозрением глядяна своего напарника.

— Он тоже знает тех, кому могла не понравиться излишняясамостоятельность телеведущих.