— Нет, — сказал врач, даже не подозревая, насколько близкоон оказался к собственному вскрытию, — нет. У него все в порядке. Кроме однойлегкой царапины, ничего больше нет. — Червяков выдохнул. — Я внимательноосмотрел заднепроходное отверстие. Абсолютно точно могу сказать, что ничегонет. Кроме того, у него довольно свежая рана на голове, как будто его удариличем-то тяжелым.

— Может, у него инфаркт от этого? — спросил один из сидевшихза столом. — Его ударили по голове, а он от этого умер.

— Нет, — убежденно сказал врач, — от этого он точно не умер.Он умер от инфаркта. Мы сделали вскрытие и можем все сказать точно. Но инфарктмог быть вызван каким-либо стрессом. У него просто разорвалось сердце, еслиобъяснять более популярно.

— А удар свежий? — спросил Наблюдатель.

— Да, один-два дня, не больше. Но от удара он умереть немог. Скорее просто потерял сознание. Похоже, что его ударили, и он потерялсознание. А уже потом его приковали куда-то наручниками, причем почему-то былипривязаны и руки, и ноги.

— Руки и ноги? — страшным голосом спросил Наблюдатель.

— Да. При чем ноги были раздвинуты. Ему поменяли трусы ибрюки. И он умер от инфаркта.

— Если с меня снимут брюки и раздвинут ноги, я тоже умру отинфаркта, — сказал кто-то из сидевших за столом, и все невольно посмотрели нанего.

— Да, его приковали наручниками, — начал снова объяснятьврач, — и раздвинули ноги и руки…

— Достаточно, — прервал его Наблюдатель, — спасибо, доктор,вы можете идти.

Когда врач вышел, он посмотрел на коллег. Грозно спросил:

— Что будем делать?

Один из воров сделал резкий жест пальцем, как бы подводившийчерту. Это означало смерть. Другой кивнул головой. Третий. Четвертый.

— Нужно найти и наказать тех, кто это сделал, — подвел чертуНаблюдатель. — Граф, — обратился он к самому молодому из них, — мы поручаемтебе это дело. Тит был твоим другом. Значит, тебе и платить все его долги.

Здесь не обсуждались решения и не принимались апелляции. Кактолько он это сказал, все остальные встали и вышли. За ними поднялсяНаблюдатель. Уже у дверей он остановился и добавил:

— Нужны будут люди, ты нам скажи, мы поможем.

Когда он вышел, в кабинете остались только Граф и Червяков.Граф посмотрел на испуганного владельца ресторана, едва не ставшего жертвойсловоохотливого доктора, и гневно сказал:

— Теперь видишь, что у нас получилось из-за вашего прокола?В зеркало попали. Позвони и узнай, где этот Головкин. Если он еще там, пустьприедет ко мне. Будем готовить «второго туза».

— Но Тит…

— Был бы умным, не лежал бы сейчас на столе в морге! —заорал Граф. — Я тебе говорю — найди Головкина.

— Хорошо, — тихо сказал Червяков, — сегодня найду.

— А нам нужно будет нанести визит этому гниде Курчадзе, —гневно сказал Граф, — и узнать, почему у него в казино пропадают клиенты,которых потом находят в чужих брюках на скамейках парка.

Досье на Графа было изложено в традиционных для таких документовтонах. Оказалось, что аристократизм Графа всего лишь прикрытие его подлиннойфамилии. Аристарх Савельевич Графов. Родился в пятьдесят втором. Несколькосудимостей, в основном за вооруженные грабежи и соучастие в убийствах. В общейсложности отсидел больше четырнадцати лет. И к сорока годам был коронован.Обращала на себя внимание справка ФСБ. В группировке Графа находилось пооперативным и агентурным данным несколько бывших сотрудников милиции, военнойразведки и КГБ.

В справке обращалось внимание и на связи Графа с некоторымибывшими офицерами спецназа и военной разведки. В том числе и с ветеранамиАфганистана. Прочитав эту справку, Дронго нахмурился. Такой человек, как Граф,вполне мог оказаться поставщиком киллера, который и убрал Алексея Миронова.Сначала нужно было разобраться с Графом, а уже потом выходить на человека, чьюфамилию написал на салфетке Аркадий Глинштейн и фамилия которого привела вярость Романа Анатольевича.

В три часа дня у Дронго должна была состояться встреча сПавлом Капустиным, тем самым талантливым журналистом, с которым он давно хотелпознакомиться и который, по общему мнению, считался духовным наследникомАлексея Миронова. Правда, с той лишь разницей, что Капустин не остался работатьна канале, где работал Миронов, а перешел на СТВ.

На этот раз за ним заехала Лена, явно взявшаяся его опекать.Сама пережившая большое потрясение, она знала, как трудно бывает преодолетьстресс и выйти на прежний уровень работоспособности. Именно поэтому она такнастойчиво опекала Дронго, считая, что тот нуждается в некоторой помощи состороны. Он понимал ее и не стал возражать. С собой он захватил фотоаппарат.

К Павлу Капустину — фактическому руководителю СТВ — ониподнялись вместе. Капустин уже знал, что к нему придет для интервью некий журналистКузнецов, представляющий интересы популярного итальянского журнала в России.Ему также сообщили, что вместе с Кузнецовым будет еще одна журналистка, на чтоон благосклонно дал согласие.

После происшествия с Олегом Курочкиным Павел не спал всю ночь.Но уже на следующий день все пошло как обычно. И когда он увидел Курочкина, ониразговаривали так, словно между ними не было отмененной программы, пачкистодолларовых купюр и протянутой руки молодого журналиста, крепко сжимающейденьги.

Они приехали ровно к трем часам и почти сразу были принятыКапустиным в его новом кабинете, где раньше работал Косенко. У дверей кабинетаих встретил сам Капустин, молодой, стремительный, энергичный. Он был вэлегантном темном костюме. И сразу предложил гостям разместиться поудобней,завоевывая их расположение своим демократизмом. Принесли кофе и печенье дляжурналистов. Капустин, улыбаясь, спросил:

— Что именно вас интересует, господа?

— Вообще работа тележурналиста, — пояснил Дронго. — Процессподбора материалов, отбора информации, подачи ее. В общем — все, что вы можетерассказать. Нам хотелось бы сделать репортаж о самом молодом руководителетелеканала. И очень успешно развивающегося канала.

Похвала была приятна, но Капустин еще не настолькозаматерел, чтобы не заметить очевидной лести.

— У нас и на других каналах много молодых, — сказал он,улыбаясь, — а проблемы везде одинаковые. И на нашем телевидении, и наитальянском, и на американском. Разве что только проблемы оплаты трудажурналистов разные. Но это уже больше проблемы правительства, чем нашисобственные.

— Вы перешли с центрального канала? Что вас там неустраивало? Система оплаты, ваше положение или что-нибудь еще?