— Заметил, — затем Юлиан добавил, на всякий случай. — Спасибо.

— Не расточай благодарности понапрасну. — Илла полюбовался сверкающей рубинами кровью в граненом бокале и отпил. — Абесибо интересовался, как ты поживаешь и не пытался ли сбежать. Вчера, во время бала, изрядно напившись вина, он предложил выложить за тебя золотыми двадцать тысяч сеттов.

Томясь в ожидании, северянин остался нем.

— Ты, верно, думаешь, раб, что если ты не поддался чарам этой шлюхи, то угроза быть проданным для тебя миновала, и я уверился в твоей преданности?

— Я держу свою клятву, достопочтенный Ралмантон.

— А еще ты пытаешься усыпить мою бдительность своим немногословием, прячешь обман под маской беспристрастности, — Советник, смакуя алую кровь, лукаво улыбнулся. — Я всю жизнь провел среди лжи и лицемерия, и чувствую, как от тебя разит враньем. И когда я учился обманывать, то тоже, боясь правды, поначалу использовал немоту в качестве оружия.

— Сбегать из такого укрепленного места — безнадежно и неразумно, достопочтенный. Вы окружены лучшей охраной в городе, и я не смею даже надеяться, что мне удастся сделать и шаг за ворота, — Юлиан наполнил себе еще бокал. — Я все-таки не дурак, и мне лучше дождаться вашей… Вашей смерти.

— Теперь ты пытаешься привести ложные доводы, опуская те факты, что ты ходишь со мной по городу и иногда остаешься один.

Советник настойчиво тряхнул рукой с пустым бокалом, и Юлиан наполнил его до краев. На лоб молодого вампира легла мрачная дума, и он не знал, что ответить такому опасному и хитрому оппоненту, как Консул. Любое слово тот истолкует по-своему.

— Ты молчишь, потому что твое умение врать исчерпало себя, раб. На твоем лице я вижу отпечаток порядочности и совестливой мысли — ты не способен приукрашивать и ярко лгать, заглядывая в глаза. Ты не Сапфо. А потому склонил голову и рассматриваешь свои туфли вместо внятного ответа.

— Что вы ждете от меня, достопочтенный? — не выдержал Юлиан. — Признания? Чтобы тут же извлечь выгоду в двадцать тысяч сеттов? Так нужно ли оно Вам, это признание? Хоть вы и обещали держать меня подле себя до самой смерти, это обещание было сказано здесь, и никто его не слышал.

Юлиан нервно сглотнул слюну. Как и Мариэльд де Лилле Адан, Илла Ралмантон любил поговорить загадками. Однако, речи матушки были направлены на все и ни на что одновременно. Графиня часто говорила отстраненно и пространно, словно сама с собой. В это же время в каждом вопросе Иллы прятался подвох, он вытаскивал косвенными вопросами и принуждениями к ответу нечто, что толковал на свой лад. И чего конкретно хотел от Юлиана сейчас советник, северянин не понимал.

Слегка щуря внимательные глаза, Илла Ралмантон ухмыльнулся, когда прочел на лице раба растерянность, и пропустил мимо ушей выпад в свою сторону. У Советника было на удивление хорошее настроение.

— Каждый день, когда ты ходишь от моего дома до дворца, ты запоминаешь маршрут караула, тихие улочки и подходы к воротам. Я это все вижу, раб. Ты зовешь меня не хозяином, а достопочтенным — это от того, что не теряешь надежды сбежать и выжидаешь удобного случая.

— вам кажется…

— Не смей мне перечить! — вспыхнул, как искра, Советник. — Что осталось у тебя в Ноэле?

— Ничего.

— Золото? Ты делал какой-нибудь вклад в банке земель Олеандра?

Юлиан мотнул головой.

— Друзья? — вопрос прозвучал громче и жестче.

— Нет.

— Любовница? Невеста?

Снова качание головой, уже более уверенное. В глазах Иллы Ралмантона зажглась мысль, и он, кажется, нашел ответ на собственный вопрос.

— Кельпи… Твоя душа стремится увидеть ее, да? Ты хочешь к реке, чтобы обрести свободу вместе с ней, сплестись в объятьях и утолить терзающий тебя голод одиночества? Ты даже готов потерять руку, лишь бы не ждать невыносимые для тебя десятилетия разлуки.

На этот раз Юлиан невольно вздрогнул, слишком сильно кольнуло тоской его сердце. Внимательный Консул увидел, как расплылась в глазах северянина тягучая печаль, и лицо Юлиана ненадолго потеряло маску холода и ожило в порыве воспоминаний.

— Вот оно значит как…

В комнате ненадолго воцарилась тишина — Советник чесал укрытый редкой щетиной подбородок, размышляя. Наконец, он снисходительно произнес.

— Завтра Латхус отведет тебя к озеру в старых пещерах, — увидев, как резко вскинул голову раб, Илла удовлетворительно кивнул и объяснил. — После войны в 3 веке юронзии ушли на Юг, оставив пещеры. Позже над пещерами выстроили сначала Элейскую крепость, потом и нынешний дворец. Там, внизу, некогда располагался их храм, ныне заброшенный и закрытый. У озера не будет ни лишних свидетелей, ни Абесибо.

В душе вампира зародилась надежда, и он обратил жадно-пытливый взор к Советнику. Это устроило Иллу, и после небольшой задержки Консул продолжил.

— Латхус сможет сопровождать тебя туда во время моих долгих переговоров. Также я дам тебе ежемесячное жалованье и возможность передвигаться по Мастеровому городу, но пока под охраной.

Юлиан вздохнул — его пытались купить. Старик понял, что кандалами и угрозами узника не удержать, и решил взять золотом и подачками. Тем не менее, в душе раба зародилась надежда, что, во-первых, он увидит Вериатель и Мафейку, а во-вторых, станет на шаг ближе к побегу.

— Я благодарен Вам, достопочтенный. Спасибо.

— Подлей еще крови, — старик дождался, пока его бокал не наполнится уже подостывшей кровью, и жадно припал сухими губами. Затем сказал хранящему молчание невольнику. — Запомни, раб, пока ты рядом со мной, никто не посмеет тебя тронуть. Мой статус — твоя защита. Если ты отдалишься — тебя выкрадут, — Илла задумался. — За те суммы, которые называет Абесибо, можно нанять опытных наемников, что будут следовать за тобой в тени день и ночь, выжидая удобного случая. Стоит тебе решить, что ты меня обхитрил — и ты, в обход меня, сам себя доставишь в руки Архимагу. Он питает безумную любовь к своему зверинцу и постоянно его пополняет.

— Зверинцу?

— Да. Абесибо Наур — очень опытный демонолог, и в подвалах под замком, под Ученым Приютом, он держит более двух десятков редких существ, среди которых есть и один самец кельпи. Запомни, как только ты попадешь к нему, то считай, что твоя демоница тоже сядет под замок около блюдца с водой, которого будет достаточно, чтобы она стала безобидна, как ягненок, но не погибла.

— Я не собираюсь сбегать, я понимаю, что Архимаг очень настойчив. И опасен. И моя связь с Вериатель его очень заинтересовала. Я все это понимаю, достопочтенный, и у меня нет никакого желания сменить свой матрац в комнате ваших слуг на матрац в клетке… и иглы.

Впервые за год своего пребывания в особняке Юлиан заметил беспокойство в глазах царедворца. Но Илла быстро с ним справился, вновь надел уверенную маску и продолжил с нахмуренными бровями и складкой, что пересекла его высокий лоб.