Невольно Якобина еще крепче прижала к себе госпожу де Йонг, а сама думала о Яне и Флортье.

Суматра.

Кетимбанг, 4 апреля 1883 г.

Дорогая Флортье,

Я понимаю, что сейчас страшно разочарую тебя – но, увы, я не могу приехать к вам в Расамалу. Госпожа де Йонг настаивает, чтобы я отдыхала не больше одного дня, а для поездки туда и обратно мне нужны как минимум два. И я понимаю ее, ведь из-за переезда и нового окружения все смешалось; Йерун и Ида то капризничают, то упрямятся. Но мне все равно очень жалко, что я не смогу присутствовать на таком важном для тебя вечере, и клятвенно заверяю, что в августе непременно приеду.

Желаю тебе и Джеймсу всего самого-самого хорошего и чтобы ваш праздник получился на славу.

Якобина.

Сад в Расамале освещали дюжины садовых свечей; они посылали в темноту золотые лучи и бросали тени на тропические цветы, сверкавшие, словно драгоценности. Изо всех окон в посвежевший вечерний воздух струился мягкий свет. Лампы горели и на веранде, создавая ощущение праздника.

Шум голосов наполнял сад, веранду и дом; к веселому смеху добавлялись пронзительные крики попугая и какаду, пришедших в необычайное возбуждение при виде стольких гостей. Люди приехали с разных плантаций, нередко удаленных друг от друга на много миль, и теперь оживленно обменивались новостями и сплетнями. Воздух вибрировал от радостного предвкушения рейстафела, несомненно, богатого, но, в первую очередь, все глядели на молодую пару, чья помолвка сегодня праздновалась. Дикси сидела у двери и приветствовала новых гостей радостным лаем, а гости все прибывали. Помолвка считалась в Преангере событием, ради которого стоило проехать и полдня в экипаже.

– Мои самые сердечные пожелания вам обоим! – Госпожа Хоебакке размашисто потрясла руку Флортье, растянула в улыбке свое круглое лицо с глубоко посаженными глазами, похожее на булочку с изюмом, и обратилась к госпоже ван Хассел. – Я просто не понимаю, дорогая Марлис, как ты можешь спокойно стоять! Ты должна прыгать от радости! Наконец-то Джеймс нашел себе жену – да еще такую молоденькую и красивую!

Флортье, одетая в свое любимое зеленое платье, встретилась глазами с Джеймсом, и, когда тот поднял брови и закатил глаза, ее разобрал смех. Она поскорее залила его глотком шампанского.

– Пойдем, – сказал Джеймс и обнял ее за талию, чтобы спасти от госпожи Хоебакке. – Я хочу познакомить тебя кое с кем.

На них смотрела супружеская пара. Он – с гладко зачесанными, напомаженными волосами и загнутыми кверху кончиками усов, в костюме, как все присутствующие мужчины; она – в плохо сидящем платье из дешевого хлопка.

– Позволь представить: Аннеке и Йохан Бегеманн из Паракан-Геде. Моя будущая супруга Флортье Дреессен.

– Очень рада, – сказала Флортье, подавая руку и принимая поздравления. Временами ей приходилось напрягаться, чтобы понимать все, что ей говорят, поскольку большинство гостей говорили на испорченном, тяжеловесном голландском.

– Нет, ты только посмотри, Йохан, – с восхищением воскликнула госпожа Бегеманн и всплеснула руками. – Какое платье! Можно потрогать? – Флортье кивнула, и она наклонилась и потерла материю между пальцами. Флортье непременно хотела предстать перед гостями в зеленом платье, хотя свекровь нерешительно возражала, что оно будет выглядеть слишком шикарным среди плантаторов; но зато Флортье отказалась от перчаток и убрала волосы в простой узел. Единственным ее украшением были скромные золотые серьги в форме капли. Серьги принадлежали прабабушке Джеймса, и Марлис подарила их будущей невестке в честь помолвки. На плечи Флортье набросила любимую шелковую шаль цвета морской волны, рождественский подарок Якобины.

– Какая материя, – восхищенно пробормотала госпожа Бегеманн. – Что за выделка. В Батавии сейчас носят такие фасоны? – спросила она, выпрямляясь. Услыхав подтверждение, она взяла Флортье за локоть. – Надеюсь, вы не сочтете меня навязчивой, если я попрошу у вас парочку советов? Я плоховато разбираюсь в гардеробе и боюсь, что моя портниха не всегда понимает, чего я хочу.

– Эге, Яп, – проворчал господин Бегеманн, подмигивая. – Теперь начнется! Твоя помолвка дорого мне обойдется!

– Всем добрый вечер! – С широкой улыбкой к ним шел с веранды коренастый молодой человек. Флортье судорожно сглотнула, ее пальцы судорожно сжали бокал. Она пожалела, что сама не проглядела список гостей, а предоставила все Джеймсу и Марлис.

– Привет, старик! – воскликнул Эдуард ван Тондер, прижал к себе Джеймса и ударил его по спине, потом отстранил от себя на вытянутые руки и грубовато похлопал ладонью по щеке. Джеймс со смехом отвернулся. Размашистым рукопожатием и дружескими словами Эду поздоровался с Бегеманнами, потом, раскинув руки, повернулся к Флортье.

– Я хочу поздравить и юную красавицу, разбившую мне сердце!

– Добрый вечер, Эду. – Кровь хлынула в лицо Флортье, когда он крепко обнял ее, и угрызения совести немного утихли, ведь он весело смеялся, как и остальные гости. – Разумеется, я все тебе верну, – быстро прошептала ему она, – украшения и… и деньги, которые ты… за номер…

– Ничего не надо! – перебил он ее лепет так громко, что Флортье покраснела еще гуще и стала оглядываться по сторонам. Гости разглядывали ее с любопытством, но вполне дружелюбно. Эдуард ван Тондер взял бокал с подноса, который держал слуга. – Ты хочешь меня оскорбить? Подарено – значит, подарено, я не хочу прослыть скрягой. У нас это так. – Он взмахнул бокалом и сделал глоток. – Рыцари состязаются ради благосклонности прекрасной дамы, а ее руку и сердце получает лучший из них. Я не могу сказать, что не завидую этому парню… – Он ткнул Джеймса в грудь, а тот хлопнул Эду по плечу. – В конце концов, я ведь первым тебя нашел. Но в тот самый момент, когда он появился на горизонте, мне стало ясно, что я проиграл. Хоть и старался изо всех сил.

– Ты действовал слишком медленно, Эду, – смеясь, возразил Джеймс. – Скромно и медленно!

Эду ван Тондер вздохнул.

– Побежденного не судят… Впрочем, как бы ни было… – Его указательный палец направлялся поочередно на Джеймса и Флортье. – Обращайся с ней хорошо. Иначе ты будешь иметь дело со мной! – Он поднял бокал и с надеждой посмотрел на Флортье. – Может, ты познакомишь меня со своей подругой?

Но хотя его шутки задевали ее гордость, ведь он явно не переживал из-за того, что она предпочла ему другого, все равно она испытывала облегчение.

– Что ж, возможно, – ответила она с улыбкой, получившейся чуточку грустной. Отсутствие Якобины омрачало ее радость от этого вечера; из всех людей на свете ей хотелось бы видеть рядом именно ее. Но тут же в ее глазах вспыхнул лукавый огонек. – Только боюсь, что она уже занята.

– Вот и зря, – добродушно проворчал Эду.

К ним подошел еще один гость, высокий и тонкий, как жердь; костюм болтался на его теле. Он поздоровался сначала с Джеймсом и супругами Бегеманн, затем с Эду.