Представление удалось, зрители принимали спектакль хорошо. Несмотря на трагический сюжет, в зале не смолкал смех, но смеялись не над нами – над героями пьесы и над их злоключениями. Ларс оказался прав – серьезно воспринимать это невозможно. Я только переживала за Тима – такой удар для его самолюбия! И была страшно удивлена, когда заметила, как он покатывается от смеха за кулисами. Вот хитрюга! Заставлял нас выкладываться, верить в происходящее, сам прекрасно понимая, что пьеса – фарс, а не трагедия.

Впрочем, на финальном монологе героини зал притих. Я прекрасно ощущала, как веселье вдруг сменилось сочувствием. Маризе, вернее, ее героине, сопереживали. Некоторые девушки даже всплакнули. Заканчивали мы в полной тишине, а потом зал взорвался аплодисментами.

Это было невероятно! Никогда до этого момента я не ощущала столько восторга одновременно. Причем искреннего, ликующего, доброго. Да, мы не профессиональные актеры, и наша игра далека от совершенства, но от нас и не ждали идеального исполнения. Это что-то вроде домашнего спектакля, для своих. И свои были довольны и благодарны.

На поклоне я снова скользила взглядом по зрительному залу, пытаясь отыскать Беса. А вдруг он все же тут? И увидела! Но не его – Лина. Он стоял в проходе у стены – живой, здоровый, веселый. В руках красивый букет. Рядом словно вспыхнул огонек радости – его увидела и Мариза. Значит, и Бес тут! Но где? Я не чувствовала его – мешали чужие эмоции. И едва дождалась момента, когда занавес закрылся окончательно.

Убежала бы на поиски в чем была, да Тим не позволил, отправил переодеваться. Запуталась в застежках, чуть не порвала подол, в спешке натянула брюки и свитер и выскочила из гримерки.

В коридоре стояли Лин и Мариза. Обнимались, ясное дело. Раскрасневшаяся подруга сжимала в руках цветы. А Лин… Лин отвел взгляд, как только меня увидел. Внутри все сжалось в комок.

– Что… – пролепетала я, еле ворочая языком.

– С ним все в порядке, правда! – поспешил сообщить Лин. – Но его тут нет.

Всего лишь? Инвар разрешил прийти Лину, но все еще злится на Беса. Обидно. Но это можно пережить. Главное – с Бесом все хорошо. Я перевела дыхание и улыбнулась Лину:

– Рада тебя видеть. Надеюсь, в гости заглянешь. А пока не буду вам мешать.

Мариза лукаво поблескивала глазами, принюхиваясь к запаху цветов.

– Погоди, Мыша, – окликнул меня Лин. – У меня есть кое-что для тебя. От Бена, конечно.

Он отдал мне небольшую коробку, перевязанную ленточкой.

– Спасибо… – выдохнула я, чуть ли не подпрыгнув от радости.

Наконец-то весточка! Хоть такая! Я хотела открыть коробку немедленно, поэтому провернула то, чему уже научилась, – переместилась прямо к себе в комнату.

Тишка, спавший на подушке, недовольно заворчал, щурясь от вспыхнувшего света, но успокоился, почуяв мою радость, сладко зевнул и потянулся. Я села на кровать рядом с ним и дрожащими от нетерпения пальцами сорвала ленточку с коробки. Внутри обнаружились свернутое в трубочку письмо, еще одна коробочка и маленький букет фиалок. Фиалки зимой! Их не выращивали в теплицах, как розы. Неужели Бес ограбил королевскую оранжерею? Фиалки – как цвет его глаз. Очень приятный подарок! Я отложила цветы и схватилась за письмо.

Здравствуй, милая Дженни.

Поздравляю тебя и всю вашу команду с успешно сданными экзаменами. Передавай всем привет – я горжусь вами, хоть и сожалею, что больше не смогу быть вашим преподавателем.

Знаю, ты ждала этой весточки с надеждой, но у меня плохие новости. В ближайшее время я не вернусь в горный. Это не из-за Инвара… Позволь мне рассказать все, как есть.

Когда мы были в школе инквизиторов, я совершенно случайно узнал, что моя сестра жива. Да, та самая, с которой вы так похожи. Инвар нашел Милу. Подробности тебе расскажет Лин. Мне тяжело описывать, какие мучения довелось пережить Миле. Упомяну лишь одно. Инвар устроил нам «случайную» встречу в королевском дворце, и сестра пыталась меня убить. Зная инквизиторов, можешь себе представить, что они с ней сделали.

Но сейчас все в порядке – настолько, насколько это возможно. Мила со мной в безопасном месте. В ближайшее время я вернусь на родину, в Мурильмию. Это мой долг, моя судьба. Я могу быть полезен сопротивлению, и я сделаю все, что в моих силах.

А теперь о самом тяжелом. Ты можешь обвинить меня в том, что я смалодушничал и не рассказал тебе все, глядя в глаза. И будешь права. Так оно и есть. За признаниями неминуемо последовало бы прощание, но я к нему не готов. Не знаю, как долго я пробуду на родине. Не знаю, смогу ли писать тебе. Возможно, мы не увидимся очень долго. И я считаю, что не имею права связывать тебя обещаниями и просить что-то взамен.

Если ты подумаешь, что я предпочел тебе Милу, знай – ты не права. Я не выбирал между ней и тобой, но встреча с сестрой заставила меня вспомнить о долге.

Меня успокаивает лишь одно. Знаю, что ты в безопасности. Рядом с тобой – друзья. И тебе не следует беспокоиться обо мне, ты же помнишь – я практически неуязвим.

Пожалуйста, не ищи со мной встречи. Это единственное, о чем я прошу. Хотя нет… вру. Еще прошу принять подарок. В нем то, о чем я так и не решился написать.

Б.К.

Мне понадобилось перечитать письмо трижды, прежде чем до меня дошел его смысл. То, что новости, мягко говоря, невеселые, я поняла сразу, но все же вчитывалась в строчки, пытаясь осознать, как такое возможно.

Вместо эйфории – опустошение. Звенящая пустота там, где недавно плескалась радость и предвкушение. Пустота, медленно, но верно наполняющаяся обидой и злостью. Не заметила, когда исчез Тишка, просто отметила краешком сознания, что осталась совсем одна.

Я имела право обижаться! У меня не было секретов от Беса, а он бережно хранил свой. Его сестра жива. Да, я счастлива, что она жива! Но почему? Почему он не захотел разделить со мной эту радость? Почему не позволил помочь? Почему не позволил быть рядом? Как он вообще мог подумать, что я буду ревновать его к сестре?

Одного этого достаточно, чтобы обидеться. Бес не написал, но я словно слышала его голос: «Я хотел защитить тебя». Не нужно меня защищать! Мне нужно доверие, а не защита. Слова – это всего лишь слова. Главное – поступки. А поступок, мягко говоря, некрасивый. Но я могу его простить. Могу, потому что люблю… Вот только Бесу не нужно мое прощение.

Я пыталась найти тайный смысл в его словах. Честно пыталась. Выходило так – Бес не хотел меня видеть, чтобы не поддаться чувствам. Он все решил один. Он решил – так будет лучше. Никаких обязательств, никаких обещаний. И даже надежды мне не оставил!

Это обижало и злило одновременно. Как он мог так со мной поступить? Как?! После всего, что между нами было? После нежных ночей? После пережитых вместе бед?

Ладно, я могла понять его желание идти воевать с инквизиторами. Могла понять, что подтолкнуло его бросить все и сорваться с места. Расставание было бы болезненным, прощание – мучительным. Но он просто лишил меня всего этого! Лишил возможности сопереживать и быть рядом.