А вот известное письмо из Колони, увы, нельзя было так легко сбрасывать со счетов. Кто, в который раз спрашивала себя Джорджия, может так ее ненавидеть, чтобы оклеветать? И чего от этого человека еще можно ждать?

Однако, невзирая на нависшую над ней скрытую угрозу, Джорджии непременно надо было оказаться в Лондоне – в противном случае ей следовало признать свое поражение и скрываться до конца своих дней. Ни за что! Справедливость должна восторжествовать, но река нынче текла лениво, словно не торопясь. Неужели и Темза ополчилась против нее?

Какая чепуха! Она знала, что все дело в отливе. Река порой почти пересыхала, превращаясь в грязный поток, так что нечего винить ее в человеческих слабостях! Рано или поздно Джорджия причалит к Йорк-Гейт, откуда тотчас направится в отцовский дом. А оттуда – в город, где станет весело проводить время в компании друзей, которые у нее еще остались. А потом, Бог даст, все уладится…

В конце концов, проклятое письмо в руках Дрессера. И никто его не опубликует, не выставит в витрине типографии. Плану Элоизы не суждено осуществиться, скандал угаснет сам собой. Злодейка явно не посмеет упорствовать – ведь она единственный человек, который знает о существовании грязного послания.

И все же Джорджия отчаянно нервничала – ровно до тех самых пор, пока не увидела Дрессера на причале. Ее надежный якорь в штормовом море. Опираясь на его руку, она сошла на берег:

– Благодарю вас.

Дрессер поцеловал ей руку:

– Ваш верный рыцарь. Пойдемте, портшез ждет.

Он заботливо усадил Джорджию в кресло – все так походило на их прошлую встречу в Лондоне и все же было совсем иначе. На улицах скверно пахло, тем более что нынешнее лето выдалось на редкость жарким. По мере того как они удалялись от реки, запах речной гнили слабел, но возникали иные миазмы, не менее отвратительные. Повсюду стоял запах канализации, конского навоза, возможно, даже дохлых кошек и крыс. Наверняка дело в том, что она слишком много времени провела в деревне, на свежем воздухе, и обоняние у нее обострилось.

Но вот слуги остановились, и Джорджия, опираясь на руку Дрессера, вышла из портшеза. В доме было даже прохладно, но лишь по контрасту с уличной жарой, а герб Эрнескрофтов вселял в нее силы и уверенность. Она была из рода Перриманов, ей всегда об этом напоминали, и потому не имела права на постыдные слабости.

Джорджия повернулась к Дрессеру:

– Благодарю, что встретили меня. Вы вернетесь к ужину?

– Мне вовсе незачем уезжать. Леди Эрнескрофт любезно пригласила меня тут пожить.

– Пожить? Здесь? – удивленно воскликнула Джорджия.

– Полагаю, свободных комнат тут более чем достаточно.

Джорджия тотчас устыдилась своей реакции на это известие – ведь это видела прислуга.

– Ну да, разумеется… и я искренне счастлива, милорд. А вот и домоправительница, она проводит меня в мою спальню. Тогда увидимся за ужином, Дрессер!

И Джорджия с улыбкой удалилась, однако в ее душе восторг боролся с волнением. А волнение происходило от восторга. Ей слишком нравился этот человек, и ей предстояло видеть его утром, днем и вечером, что никоим образом не будет способствовать ее спокойствию.

– Видит Бог, – сказала она горничной, как только они вошли в опочивальню, – я знаю много женщин, поспешивших с замужеством и потом отчаянно сожалевших об этом.

– О чем это вы, миледи? – изумилась Джейн.

Джорджия не ответила, озирая комнату.

– Как же тут мрачно. Нет, в моем доме такого никогда не будет. У меня стены непременно будут обиты шелками, все будет в светлых тонах и с позолотой. – Она провела ладонью по коричневому бархату. – И портьеры только в цветочек!

Джейн ничего не сказала, но Джорджия знала, что горничную не проведешь: волнение госпожи от нее не укрылось. И тому были веские причины: Джорджия снова в Лондоне. Первый шаг сделан.

Джорджия подняла оконную раму и выглянула на улицу. Не видно зелени – лишь маленький садик, огороженный каменными стенами, а еще различимы крыши домов, церковные шпили и люди, множество людей, снующих по улице, съехавшихся сюда, казалось, со всех уголков земли. О да, это целый мир, завораживающий и прекрасный, и он принадлежит ей!

Джорджия присела, чтобы написать Бэбз о своем прибытии. И уже через полчаса Бэбз сердечно обнимала ее – слава Создателю, подруга вела себя так, словно ровным счетом ничего не случилось.

– Как же это замечательно, милая! Херринг, похоже, обо мне совсем позабыл – шляется по клубам, кофейням, занимается всласть своей любимой политикой. А внизу я встретила Дрессера. Так вы будете жить под одной крышей? Это великолепно! В вашу помолвку тотчас все поверят.

– Это всего лишь уловка, – напомнила подруге Джорджия. – Джейн, подай нам чаю.

– Тогда прошу, позволь помочь тебе развлечь «жениха». Он такой приятный!

– Он всего лишь морской офицер в отставке, притом со шрамом, куда более привычный к войне, нежели к досугу в гостиной.

– Возможно, это и объясняет его неповторимое очарование. У меня от него мурашки бегут по спине. И… по некоторым иным местам.

– Бэбз! – воскликнула Джорджия, залившись румянцем. – А Херрингу об этом известно?

Бэбз улыбнулась, и на щеках ее тотчас образовались дивные ямочки:

– Херринг прекрасно знает меня. Если рядом со мной появляется обворожительный кавалер, мужа это тотчас тонизирует, что весьма благотворно сказывается на климате в нашей спальне.

– Бэбз!

– Дорогая Джорджия, ты на самом деле удивительно наивна. Словом, если понадобится мудрый совет в амурных делах – милости прошу ко мне.

– Я видела у тебя как-то омерзительную книжку.

– О-о-о, в высшей степени омерзительную, – захохотала Бэбз. – Мы с Херрингом с ее помощью осваивали неизведанные возможности.

Помня картинки, в подробностях живописующие совокупляющиеся пары, Джорджия покраснела до ушей.

– Ах, прости, дорогая, – опомнилась Бэбз. – Я не подумала, насколько больно может быть молодой вдове обсуждать подобные вещи. Давай-ка лучше поговорим о новом светском скандале. Ты уже слышала, что госпожа Бенем сбежала с лакеем? О господи… видимо, и о скандалах с тобой не стоило бы говорить.

– Ну, это не самая любимая моя тема, но если упомянутая леди на самом деле сбежала с любовником, то это совсем иной случай, нежели мой.

– Еще как сбежала! Бенем, конечно, бесчувственная скотина, но богат. Как теперь бедняжке удастся выжить? Возможно, с милым рай и в шалаше, однако…

– Сомневаюсь, чтобы в шалаше мог воцариться рай, – отрезала Джорджия. – В нищете любовь зачахнет.

Воротилась Джейн и поставила на столик поднос с чаем. Спешно поблагодарив горничную, Джорджия услала ее прочь – прежде чем Бэбз успела сболтнуть еще что-нибудь ужасное. Однако Бэбз откусила кусочек кекса и невозмутимо спросила: