Скандальная графиня - Джо Беверли

9 июня 1764 года

Лондон

– Мм…

Даже сквозь плотно прикрытые веки Джорджия, графиня Мейберри, распознала рассвет, который видела лишь иногда. Что неудивительно – она редко добиралась до постели раньше двух часов ночи.

– Ну что там стряслось? – Джорджия облизнула губы и с трудом открыла глаза, собравшись попенять горничной, но увидела перед собой графиню Эрнескрофт: – Мама?

Она села в постели, отбросив с лица спутанные рыжие кудри. В свои девятнадцать она все еще вела себя, словно школьница, и не беспокоилась о мелочах, однако ее удивил беспорядок в прическе. Отчего это? И ночного чепца как не бывало…

И тут она все вспомнила! Ночью в ее в спальне был Дикон… Она возвратилась с бала у леди Уолгрейв рано, поскольку на этом настоял Дикон. Он так прямо и заявил: «Черт подери, Джорджи, я жажду затащить тебя в постель!» Она предположила было, что его неожиданная настойчивость ознаменует приятные перемены, однако сумбурная возня на супружеском ложе была, как и обычно, скучна.

И вот она в супружеской постели, растрепанная, в расстегнутой рубашке. Немудрено, что матушка хмурится. Ее всегда собранная и властная матушка, если бы захотела, смогла бы заставить трепетать генералов. Но что она делает в ее спальне, да еще в такой час?

– Матушка, я вижу сон?

Графиня Эрнескрофт, шурша юбками, присела на краешек кровати и взяла дочь за руку.

– Нет, дочка. Это вовсе не сон. Скорее это кошмар. Будь мужественной. Мейберри мертв.

– Мейберри? Мертв? – Эти слова, казалось, были начисто лишены смысла.

– Твой муж мертв. Убит на дуэли, еще двух часов не минуло…

– На дуэли? С чего бы Дикону драться? – Прежде чем мать раскрыла рот, Джорджия, ахнув, воскликнула: – Мертв? Но этого быть не может, он же ночью был тут… – И она стала стаскивать с постели одеяло, словно Дикон мог прятаться под ним.

Матушка завладела обеими руками дочери:

– Смерти нужен лишь миг, чтобы совершить свое черное дело, Джорджия, и тебе это известно. Мейберри мертв, а тебе надлежит тотчас встать и сделать все, что подобает.

Подчиняясь властной матери, Джорджия выбралась из-под одеяла и слезла с высокой кровати, продолжая бормотать: – Мертв? Но как он может быть мертв? Дуэль… нет, нет! Он же самый добродушный человек на всем свете!

– Мейберри дрался с сэром Чарнли Вансом рано поутру – и умер со шпагой от удара в сердце.

– В сердце? – чуть слышно прошептала Джорджия, прижимая руки к груди, словно шпага пронзила и ее сердце. Она покачала головой: – Нет, тут какая-то ошибка… Или это шутка? Он обожает шутить.

– Полагаешь, я бы поддержала такую шутку? Увы, все доказательства налицо: его тело лежит в карете перед домом. Ты должна одеться и спуститься. – И, отвернувшись, властно приказала: – Чего-нибудь отрезвляющего, да поскорее!

– Не уверена, что у нас есть что-то в этом роде, миледи… – Голос служанки по имени Джейн прозвучал словно издалека.

– Ну ничего, ее бледность сейчас вполне уместна.

– Мне надо воспользоваться ночной вазой, – пробормотала Джорджия, словно цепляясь за соломинку. Организм требует своего – значит, жизнь продолжается.

– Помоги госпоже, – приказала графиня служанке.

– Да не нужна мне никакая помощь! – заявила Джорджия и поспешила за ширму.

В голове не укладывалось: «Дикон мертв?.. Ему же всего двадцать три! Люди не умирают в двадцать три года! Ну разве что на войне или порой от тяжких хворей. А еще падают с лошади, тонут в море… Или погибают на дуэлях. Со шпагой в сердце…»

Она покачивалась взад-вперед, сидя на клозетном стульчаке и обхватив себя руками за плечи. Дикон, ее Дикон. Ее супруг, друг…

– Миледи! – позвала Джейн. – Да выходите же! Ваша матушка ждет.

– Уйди прочь!

– Но, миледи, ваша матушка…

– Пусть тоже уйдет.

– О, миледи, умоляю вас, выходите! Ну не можете же вы…

Чья-то рука отодвинула ширму.

– Прекрати сейчас же, Джорджия! – Мать схватила ее за руку и потащила за собой. – Одевайся!

– Ну-ну, миледи! – куда ласковее забормотала Джейн. – Давайте снимем рубашечку, наденем люстриновое платьице цвета слоновой кости…

Джорджия рывком высвободилась:

– Прекратите, прекратите! Вы обе ошибаетесь! Это наверняка ошибка, вот увидите! – И, вырвавшись из рук, пытавшихся ее удержать, Джорджия выбежала из своей спальни и устремилась в спальню супруга: – Дикон! Дикон, где ты? Представь только, они говорят…

Постель Дикона была в беспорядке. Ну вот, он только что поднялся и… Джорджия ворвалась в гардеробную:

– Дикон!

Камердинер мужа, Притчард, стоял в дверях, через его руку была перекинута сорочка.

– Он… здесь?

По бледным щекам Притчарда заструились слезы, и он отрицательно покачал головой. Джорджия в точности повторила его движение:

– Нет… это неправда!

– Увы, миледи, его светлость… его нет больше. Я приготовил свежую сорочку для погребения. – Голос слуги сорвался.

Джорджия все еще качала головой, однако смысл произошедшего начал мало-помалу доходить до нее.

Ее супруг, ее друг, ее Дикон мертв.

– Нет!

Пошатнувшись, она ухватилась за резной столбик кровати, завороженно глядя на вмятину на подушке, оставленную головой мужа, отчаянно желая его вернуть. Но он никогда не вернется…

Джорджия ничком повалилась на постель, захлебываясь рыданиями.

– Оставь ее ненадолго. – Графиня Эрнескрофт удержала горничную, кинувшуюся было к госпоже, и в раздумьях посмотрела на рыдающую дочь.

У Джорджии такая сияющая красота, веселый и легкий нрав. Как она переживет эдакое несчастье, а ведь девочке не сравнялось и двадцати. Может, не стоило в свое время торопиться с этим браком? Девочке было всего шестнадцать, но ее женские прелести уже вовсю расцвели и привлекали взгляды мужчин. Тогда казалось разумнее всего выдать ее за добронравного соседа, который был всего тремя годами старше.

Джорджия была в восторге от перспективы брака с молодым графом Мейберри, которого она давно и хорошо знала. Она с радостью покинула опостылевшую классную комнату и стала полноправной хозяйкой собственных поместий – причем опередив старшую сестрицу. Впрочем, юный Мейберри так и не смог обуздать нрав жены. Это следовало предвидеть – куда разумнее было бы выдать дочь за кого-нибудь постарше.