– Нет, – поторопился с ответом один из милиционеров со скуластым лицом, заросшим густой щетиной. – Сегодня должна пройти военная колонна, наверняка кто-то из начальства зайдет в контору. – Чеченец указал на пленных и добавил: – Они будут в «гостях» у муллы, мы как раз вырыли ему новый колодец. Небольшие господа, потерпят.

Двое суток пленные просидели в глубокой яме, сгрудившись на небольшой деревянной площадке, под которой темнела черная бездна воды. Водила прапорщик сразу оценил военную хитрость чеченцев.

– Ловко придумали, черти, если что, – он указал на рычаг, поддерживающий площадку и трос, тянущийся от него вверх, – дерни за веревочку, дверка и откроется… а мы, как слепые котята, буль… Как говорится, концы в воду, никто никогда пленных не найдет.

Но пленных никто и не искал. Через двое суток их, обессиленных и промерзших, подняли на поверхность. Дали немного отдохнуть и согреться под скупым неярким солнцем, потом покормили черствыми лепешками и подливой из тушеной баранины.

Вечером во двор к мулле зашли двое чеченцев, один из боевиков конвоя, второго Игорь видел впервые. Дородный мужчина в дорогой кожаной куртке с массивным золотым перстнем на левой руке и толстой «обручалкой» на правой. Он придирчиво рассматривал пленных, потом долго торговался с боевиком, интенсивно жестикулируя руками. Наконец оба чеченца достигли согласия, дородный протянул боевику пачку стодолларовых банкнот и быстро зашагал в сторону ворот. Боевик повернулся к дому, где на крыльце сидели два молодых паренька, вооруженных допотопными винтовками, и гортанным окриком отдал приказ. Юноши, как молодые волки, резво подскочив к пленным, быстро обрезали веревку, соединявшую их, оставив лежать одного Ковалева, а прапорщика и рядового потащили к воротам, где стоял грузовик со свитой «дородного». Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять – их продали в рабство.

Той же ночью Игоря увели дальше в горы. Еще трое суток они бродили среди чахлых рощиц, скал, утесов, пока наконец не вышли к лагерю. Это была настоящая партизанская база, оборудованная по всем правилам невидимой войны.

Боевики размещались в глубоких пещерах, здесь были и казармы, и арсенал, даже небольшой госпиталь с дорогим импортным оборудованием, полученным по линии «Красного Креста». Над небольшой поляной была натянута большая маскировочная сеть, в тени которой стояли столы для чистки оружия, навес для полевой кухни, хлев с овцами (живые консервы) и яма для пленных – зиндан, в который сразу же был брошен Ковалев.

На территории базы находились уже не желторотые юнцы с пухом на щеках, а настоящие бойцы, суровые мужчины с бородами и усами, вооруженные современным оружием. Игорь сквозь решетку видел новейшие противотанковые комплексы, которые еще даже не дошли до федеральных войск, а здесь находились далеко не в единичном количестве.

Чеченцы, выряженные в ядовитый натовский камуфляж, деловито чистили автоматы, точили ножи, снаряжали патронами магазины. Едва темнело, боевики бесследно исчезали и появлялись спустя несколько дней. Пленные на этой базе долго не задерживались, как правило, это были солдаты срочной службы, и боевики продавали их в рабство. Дело было поставлено на поток.

Лишь однажды в яму попал еще один пленник, молодой, крепкий мужчина, контрактник из десантно-штурмовой бригады.

– Дурак я дурак, – как заведенный бормотал десантник, – и дернул меня черт сунуться на эту войну. Патриот хренов, ведь не прошло и трех месяцев, как из Югославии вернулся, два года там кантовался в особой группе, а до этого был в Абхазии. Мало мне было войны на срочной в Афгане.

Не скули, – оборвал контрактника Ковалев. Последние недели у него самого было еще то настроение (хоть в петлю лезь), а тут, услышав стенания товарища по несчастью, понял, кто-то должен поддерживать моральный дух пленников.

Да обидно, брат, – глядя с тоской на люк зиндана, проговорил десантник. – Погиб бы в бою, значит, так оно и должно быть, как говорится, за Родину жизнь положил. А вот чтобы голову отсекли, как барану бессловесному, честное слово, обидно.

С чего это ты взял, что голову отрежут? Война ведь закончилась, скорей всего, нас поменяют на кого-то из абреков.

Тебя, может, и поменяют, а меня точно под нож. На днях должен приехать какой-то важный перец, то ли турок, то ли араб. Вот для него и готовят концерт по случаю.

Откуда ты узнал? – насторожился Игорь.

Разговор подслушал, – медленно ответил десантник и, видя в глазах собеседника недоверие, пояснил: – Во время срочной службы у меня кореш был чеченец, Турпал. Как братья мы с ним были, вот он меня языку и обучал. Думал, уже все забыл, а как приперло, вспомнил.

В холодном подвале зиндана повисла тягостная тишина. Только контрактник, не зная, куда деть свои руки, стучал кулаком о раскрытую ладонь, выбивая глухие звуки. Но Ковалеву сейчас было не до него, все мысли были заняты другим: сидеть в плену до скончания века он не собирался, как и не верил в то, что его выменяют на какого-нибудь боевика. С самого первого дня его пленения Игорь готовился к побегу, собирая экипировку и выбирая удобный момент для реализации своего плана.

Из экипировки он уже имел остро отточенный гвоздь. Тридцатисантиметровый штырь, выкованный деревенским кузнецом, длинное жало и шляпка на конце делали его в умелых руках смертоносным стилетом. Кроме того, запасливым морпехом был припасен метровый отрезок капронового альпинистского троса, тоже можно придумать незамысловатое оружие.

Для побега Игорю не хватало лишь одного – надежного партнера. Попадавшие до этого в плен салаги годились лишь для того, чтобы сопли распускать, и совсем другое дело контрактник, опытный солдат и человек, которому терять уже нечего.

Давай знакомиться, брателла, – подвинувшись поближе к десантнику, Ковалев протянул руку. – Игорь, друзья называют Гога.

Александр, но друзья зовут Шуриком, – пожал руку контрактник.

Итак, Александр, как вы смотрите на то, чтобы покинуть это гостеприимное общество?

Грохнем вертухая, когда тот принесет баланду? – оживившись, сразу включился в обсуждение плана побега обреченный десантник.

Ну, скажем так, это не совсем то, – возразил Игорь. Еду, как правило, приносили двое боевиков. Неизменные черствые лепешки бросали вниз, а воду спускали в кувшине на веревке. Так что захватить вертухаев неожиданно было делом невозможным. Главное, товарищ по несчастью был согласен. – Но в целом идея неплоха. Только бы до вечера ничего не изменилось.

День прошел без каких-либо новшеств, боевики занимались повседневными делами, чистили оружие, набивали патронами магазины и курили гашиш. Сладковатый запах тлеющей конопли доползал и до решетки зиндана…

Когда небо, видимое сквозь отверстия люка, стало сереть, Ковалев поднялся с земли, сделал несколько приседаний, взмахов руками, разгоняя кровь по организму и разогревая мышцы. Потом отодвинул большой камень в дальнем углу, извлек из тайника стальной штырь и кусок веревки. – Пора навестить наших «друзей».