Сан-Франциско только после того, как анг-лийский фрегат снимется с якоря. Молодой моряк, сорвавший наш банк, может натравить на нас полицию. Когда же фрегат уйдет…

— Фрегат уже ушел, — перебил его Рокас.

— Не может быть!

— Уверяю вас.

— Откуда вы это знаете?

— Я видел это собственными глазами.

Охотник на тюленей указал пальцем на старую зрительную трубу, висевшую на стене.

— Час назад я поднимался на скалу и видел, как английское судно огибало Фарралоны. Теперь, должно быть, оно уже вышло в открытое море.

Эта новость обрадовала всех четырех заговорщиков. Но особенно восторженно отнесся к ней Кальдерон, до полусмерти боявшийся воинственного юного мичмана.

— Странно! — задумчиво сказал Лара. — Мне говорили, что «Паладин» снимется с якоря, лишь когда на смену ему придет корвет.

— Корвет пришел, — ответил Рокас. — Вчера, на закате, он плыл вдоль берега, прямо к Золотым Воротам.

— Если так, — заявил креол, — нельзя терять ни минуты времени. Предпринимать что-либо сегодня уже поздно. Начнем военные действия завтра. Только бы выдалась темная ночь! Полагаю, что четыре опытных человека легко справятся с таким пустячным делом. Я хотел было пригласить еще Хуана Лопеца, моего бывшего крупье. Но, мне кажется, это совершенно излишне. К тому же последнее время у меня появились кое-какие подозрения на его счет.

— Черт с ним! — сказал Рокас.

— И без него справимся! — добавил дон Мануэль.

— Я тоже так думаю, — продолжал Лара. — Чем меньше людей будет участвовать в этом деле, тем крупнее будет доля каждого.

— Итак, завтра ночью? — спросил Диац.

— Если только не подведет погода. Нам нужен абсолютный мрак. Луна и звезды могут выдать нас. А у меня, признаться, нет ни малейшей охоты кончить жизнь на виселице.

— Луны нам опасаться нечего, — заметил старый контрабандист, давно уже изучивший все капризы калифорнийской погоды. — Если она и появится, ее не будет видно. В это время года по ночам всегда нависают туманы. Готов биться об заклад, что завтрашняя ночь будет чернее дегтя.

— Я твердо на это рассчитываю, — отозвался Лара, тоже имевший некоторое представление о метеорологии. — Сама природа благоприятствует нашим замыслам. Если все сложится благополучно, мы вернемся сюда завтра на рассвете. Завтра! Завтра! Сейчас мы бедны, как церковные крысы. Завтра на этом столе будут лежать четыре груды золота, каждая стоимостью в шестьдесят тысяч долларов.

— Карамба! — воскликнул Диац. — Остается только обратиться к черту с покорнейшей просьбой окрасить дегтем завтрашнюю ночь!

Эта шутка вызвала у заговорщиков единодушный взрыв хохота. Они вскочили со своих мест и принялись готовиться к предстоящему им маскараду.

Глава XXXII

«ОТВОРИТЕ!»

Солнце, весь день озарявшее гавань, ярко-красным шаром погрузилось в Тихий океан. Небо сразу приняло серый свинцовый оттенок. К полуночи предсказание Рокаса исполнилось. Поднявшийся туман окутал тяжелой пеленой и Сан-Франциско, и берег. В его белесоватой мути потонула и гасиенда дона Грегорио Монтихо. Обитатели этой гасиенды, по-видимому, улеглись спать. В черные окна не пробивался свет. За крепкими стенами не раздавались никакие звуки. Не слышно было ни лая собак, ни мычания быков, ни ржания лошадей. В гасиенде царила глубокая зловещая тишина.

Медленными, осторожными шагами приближались к дому четыре заговорщика. Сквозь дымку тумана лица их казались призрачными и страшными. Впрочем, они произвели бы жуткое впечатление и при дневном свете. Надетые на них черные маски придавали им сходство с балаганными чертями.

Четверо негодяев, совещавшихся накануне в хижине Рокаса, приступили к осуществлению своих гнусных планов.

Неужели дону Грегорио не суждено довезти до Испании мешки и ящики с золотым песком?

Какая судьба ожидает его дочь Кармен Монтихо? Что будет с его внучкой Иньесой Альварец?

Ведь среди четырех злоумышленников, крадущихся к гасиенде, находятся и Франциско де Лара, и Фаустино Кальдерон.

Посмотрим, однако, как будут развертываться события.

Прячась за густыми кустами, грабители бесшумно подошли к дому. И в нем, и вокруг него по-прежнему царила абсолютная тишина. Это было даже немного странно. Молоссы, обычно стерегущие калифорнийские гасиенды, славятся своим тонким чутьем. Большей частью их громкий лай раздается почти безумолчно.

Заговорщики изумленно переглянулись. Дойдя до конца аллеи, они сочли нужным устроить «военный совет».

— Как лучше всего проникнуть в дом? — спросил Лара.

— По-моему, нам следует взлезть на азотею, а оттуда спуститься в патио, — сказал Диац.

— Где вы достанете лестницу? — осведомился контрабандист.

— Не может быть, чтобы тут не было лестницы. В крайнем случае мы воспользуемся несколькими шестами. Около корраля их, наверное, сколько угодно.

— Подходить к корралю опасно. Или вы хотите разбудить пастухов?

— У вас есть какое-нибудь предложение, дон Рафаэль? — спросил Лара.

Старый охотник за тюленями пользовался исключительным доверием красивого авантюриста.

— По-моему, мы должны смело подойти к дверям и потребовать, чтобы нас впустили.

— Что вы, что вы, дон Рафаэль! — испуганно воскликнул Кальдерон. — Ведь на такое требование хозяин может ответить ружейным залпом.

— Чепуха! — грубо возразил Рокас. — Старик и не подумает стрелять в нас.

— Почему вы так уверены в этом?

— Потому что он очень гостеприимный человек.

— Признаться, я не совсем улавливаю вашу мысль, — сказал Лара.

— У вас мало воображения.

— Говорите яснее.

— Кто мешает нам выдать себя за посланцев тех двух молодых офицеров, о которых вы рассказывали?

— Блестящая идея!

— Один из нас будет вести переговоры. Остальные спрячутся. Мнимый посланец скажет, что у него есть поручение к дону Грегорио или к сеньоритам, так как «Паладин» снялся с якоря раньше, чем предполагалось, это прозвучит чрезвычайно убедительно.

— Рафаэль Рокас, вы — гений! — воскликнул Лара. — Вам следовало бы быть не охотником за тюленями, а режиссером какого-нибудь первоклассного театра. Я безоговорочно