принимаю ваш совет. Нет сомнения, что дверь нам откроют. Кто-нибудь из нас должен немедленно заняться привратником. Я знаю его. Это шестидесятилетний старик. Справиться с ним не составит ни малейшего труда. В случае чего его можно прикончить. Ну, Кальдерон, тебе представляется возможность доказать свое мужество на деле! Ты знаком с расположением комнат и знаешь, где дон Грегорио имеет обыкновение хранить свои капиталы. Я назначаю тебя проводником.

— Скажи, Франциско, — шепнул бывший скотовод, отводя своего друга в сторону, — каковы твои намерения относительно сеньорит?

— Пока мы оставим их в покое. Надо выждать, Фаустино. Оставшись без гроша в кармане, они перестанут разыгрывать собою принцесс и переменят гнев на милость. Сегодня у нас достаточно хлопот и без них. Всему свое время. Сейчас меня интересуют только деньги.

— А вдруг сеньориты узнают нас?

— Пустяки! Маски сбили бы с толку даже наших матерей. Впрочем, если бы твое опасение исполнилось…

— Почему ты замолчал?

— Не стоит думать об этом. Успокойся, друг! По всей вероятности, наши сеньориты даже не проснутся. Смотри. Дон Мануэль и Рокас уже проявляют признаки нетерпения. Идем скорее к ним.

Обменявшись несколькими короткими фразами, все четыре заговорщика приблизились к входной двери и спрятались за колоннами.

Лара выступил вперед и постучал.

Разговаривать с привратником должен был Диац, никогда не встречавшийся с обитателями гасиенды и потому не опасавшийся, что они его узнают по голосу.

На стук в дверь никто не отозвался.

Лара постучал вторично.

— Удивительно крепко спит старый привратник, — шепнул он.

Неприятное предчувствие зашевелилось в его душе.

— Отворите! — громко крикнул Диац.

Ответа не было.

Лара в третий раз стукнул ручкой пистолета в дубовую дверь.

За дверью послышались тяжелые шаги.

— Кого это черт носит по ночам? — произнес по-английски чей-то грубый голос. — Что вам нужно? Убирайтесь-ка подобру-поздрову. Нашли время будить человека! Если вы будете еще надоедать мне, я начну стрелять. У меня тут под рукой винтовка и кольт.

— Что это значит? — растерянно пробормотал Лара. Несколько мгновений все молчали.

— Скажи ему, Диац, что мы с английского корабля и что… Карамба! Ведь ты не говоришь по-английски. Отойди. Я сам объясню ему все.

Креол смело подошел к запертым дверям.

— Мы желаем видеть дона Грегорио Монтихо! — заявил он громко. — Нас прислали к нему два молодых офицера с фрегата «Паладин».

— К черту фрегат, офицеров и вас самих! Ни до чего этого мне дела нет. Что касается дона Грегорио, то его и след простыл. Он выехал еще вчера со всем скарбом. Я сторожу голые стены. По всей вероятности, и старый испанец и его дочери остановились в Парк-Отеле. Там их и ищите.

Громкое проклятие сорвалось с уст всех четырех заговорщиков. Дон Грегорио покинул гасиенду! Дон Грегорио увез собою и золото, и сеньорит! Ломиться в пустой дом, охраняемый сторожем, «под рукою» которого были и кольт и винтовка, не имело, разумеется, никакого смысла.

Не помня себя от бешенства, злополучные грабители поспешно вскочили на поджидавших их у ворот лошадей и ускакали.

Глава ХХХIII

РАЗНОШЕРСТНАЯ КОМАНДА

Перевезя свое золото на чилийский барк, а сеньорит в лучшую гостиницу, бывший гасиендадо поступил чрезвычайно благоразумно.

Все это он сделал в один день. После отплытия «Паладина» им овладело мучительное беспокойство. Весть о каждом новом преступлении, совершенном в Сан-Франциско или его окрестностях, внушала ему непобедимый страх. Он боялся не только за свое золото, но и за горячо любимых им молодых девушек. До тех пор пока английский фрегат стоял в гавани, его утешало сознание, что лейтенант и мичман не откажутся в случае чего прийти ему на помощь. Когда они уехали, он окончательно потерял душевное спокойствие и поспешно перевез свое имущество на «Кондор», а сам поселился с молодыми девушками в Парк-Отеле.

Заехав на следующий день в покинутую им гасиенду, дон Грегорио узнал о ночном происшествии и пришел в восторг от собственной предусмотрительности. Сторож, здоровенный американец, подробнейшим образом рассказал про странных посетителей. Он разглядел их в замочную скважину. Они настойчиво выражали желание видеть хозяина дома. Их было четверо. Переговоры с ним они вели по-английски, но, уходя, разразились целым потоком непонятных ему испанских ругательств.

С каким поручением могли послать этих четырех людей английские офицеры? Почему они избрали для своего визита такой неурочный час? Почему они ругались по-испански? Почему, наконец, они не соблаговолили зайти утром в Парк-Отель, про который им толковал сторож? Все это казалось сеньору Монтихо в высшей степени загадочным. Уж не почтили ли его своим посещением сеньоры де Лара и Кальдерон? Письмо Кроуджера, сопоставленное с целым рядом городских сплетен, окончательно убедило старика испанца, что эти негодяи способны решительно на всё. После того как они пытались убить мичмана и лейтенанта, он нисколько не удивился бы, если бы им пришло в голову ограбить его.

Раздумывая обо всем случившемся, дон Грегорио снова почувствовал страстное желание поскорее распрощаться с Калифорнией. Даже в Сан-Франциско он чувствовал себя далеко не в безопасности. Грабители и разбойники преспокойно разгуливали по улицам бок о бок с судьями, которые и не могли и не хотели бороться с ними. Мелкие воришки угощали водкой явно благоволивших к ним полицейских. В середине девятнадцатого века глаза калифорнийской Фемиды были засорены золотым песком.

Матросские койки на «Кондоре» по-прежнему пустовали. Двойной оклад жалованья никого не соблазнил плавать в Вальпараисо и другие мексиканские порты. По барку слонялись только шесть дюжих молодцов, нанятых доном Грегорио для охраны золота. Ничего не делая и не понимая, за что им платят по десять долларов в день, они изнывали от скуки. Экипаж судна состоял из капитана, старшего офицера, кока и двух орангутангов.

Нетерпение дона Монтихо росло с каждым днем. Он постоянно советовался с Сильвестром. Результатом их долгих совещаний явилось второе объявление в «Новостях дня», призывавшее на