поступить на военную службу. После переворота 1930 года, устроенного военными с крайне правыми взглядами, последовала приостановка деятельности политических партий, отмена выборов и конституции (аргентинки получили право голосовать только в 1947 году). Лантери погибла в 1932 году при подозрительных обстоятельствах: автомобиль, управляемый ультраправым боевиком, сбил ее на улице Буэнос-Айреса. Ненасилие Лантери не остановило злодеев.

Переосмысляя воинственность и насилие

Акции суфражисток — расписывание тротуаров мелом и приковывание себя — вдохновляли их наследниц на протяжении многих десятилетий. В 1965 году в Брисбене Мерл Торнтон и Розали Богнор приковали себя в баре в знак протеста против деления австралийских пабов и гостиниц на мужские и смешанные. Такого рода лоббирование перемен не привело к результатам, поэтому впоследствии активистки перешли к более решительным действиям. Традицию продолжила Зельда Д’Арпано, приковавшая себя в правительственном здании в Мельбурне в знак протеста против неравной оплаты труда на государственной службе. Д’Арпано указывала на английских суфражисток как на образец для подражания, при этом она активно участвовала и в транснациональном антифашистском итальяно-австралийском движении Italia Libera[295].

Сопротивление австралийских активисток сексизму разворачивалось в самых разных плоскостях, и весьма изобретательно. В конце 1970-х — 1980-х годах анонимные активисты — как мужчины, так и женщины — из группы Billboard Utilising Graffitists Against Unhealthy Promotions (BUGA-UP) выступили против сексизма в рекламной сфере. Рискуя попасть за решетку, они «исправляли» рекламу, в которой женское тело «продавало» разного рода товары — наподобие автомобилей, джинсов и электротехники. Остроумные приписки делали акцент на высокомерии и снисходительности, с которыми смотрел на женщину обычный наблюдатель-мужчина. Так, к слогану в рекламе джинсов Wrangler (изображавшей мужскую промежность): «Для мужчин, у которых есть все, что надо» — дописали: «…Но они ни в кого этим не тычут» — и добавили символ движения за освобождение женщин. Рассчитанной на девочек-подростков рекламе Tampax («Жизнь была бы гораздо легче, если бы не приходилось трогать себя изнутри») группа присудила собственную премию «Большое пугало» — золотой баллончик — за «худшее рекламное объявление года». Группа BUGA-UP вдохновила феминисток и мужчин-антисексистов из других стран, которые аналогичным образом «правили» рекламу, унижавшую женщин.

В тот же период в Западной Германии развернулась широкая дискуссия о насилии, восходящем к выступлениям студентов и борцов за гражданские права 1968 года, а также о возникновении в 1970-х годах левого терроризма и набирающем силу женском движении. К приемам проговаривания горечи, навеянным китайскими маоистами, относится применение группами китаянок силы по отношению к отдельным мужчинам, дурно ведущим себя. Немецкие феминистки неоднозначно относились к рассказам о китаянках, которые связывали мужчин и издевались над ними. Так, одна из них вспоминала:

Сначала нас шокировали рассказы об избиении и оплевывании мужей-реакционеров. Одной из эмоций было ощущение вины за внезапное желание и самим применить насилие в борьбе…[296]

Однако в конце 1970-х годов прием фаньшэнь — коллективное действие по примеру маоистов, допускающее применение вербального и физического насилия, — широко распространился и в феминистской среде Германии. Некоторые феминистские группы называли его «контрнасилием» — это были выступления, потенциально чреватые насилием, возникшие не на пустом месте, а спровоцированные тем систематическим насилием, которому женщин подвергают патриархатные и капиталистические структуры. Представительницы этих групп отвергли связь феминизма с движением за мир и заговорили совсем в другом тоне:

Нас тошнит от того, что нас низводят до этих «естественных качеств» женщин, источающих миролюбие вечных матерей и соцработников, примиряющих непримиримое. Мы не «мирные женщины», потому что не видим мира ни здесь, ни где бы то ни было еще и потому что мы не можем сотворить мир, а можем лишь бороться, чтобы искоренить причины, порождающие войну[297].

Как и их предшественницы-суфражистки, западногерманские студентки и феминистки из Нового женского движения, в принципе одобрявшие насилие, тем не менее тщательно избегали причинять вред людям и предпочитали портить имущество. Так, в марте 1975 года они подорвали в Карлсруэ здание Федерального конституционного суда в знак протеста против его неготовности признать право женщин на аборт. Организация Rote Zora («Красная Зора»), начавшая свою деятельность в 1977 году, совершила в Западной Германии ряд поджогов. Участницы Rote Zora были связаны с «Революционными ячейками», но взаимодействие с леваками-мужчинами оказалось разочаровывающим: они выяснили, что мужчинам (вне зависимости от политических симпатий) трудно изменить свое отношение к женщинам как к сексуальным объектам. В 1984 году Rote Zora превратилась в самостоятельную боевую группу. Активистки наслаждались тем, что могут использовать для политического самовыражения способы, обычно недоступные женщинам:

Лично мы сочли разрыв с навязанным нам «женским» миролюбием и сознательный выбор в пользу насилия в нашей политике исключительно раскрепощающим[298].

Сначала целями Rote Zora были в основном секс-шопы. В 1980-х годах группа вышла на международную арену и организовала в посольстве Филиппин (в Бонне) взрыв в знак протеста против пособничества секс-туризму. Мероприятия в рамках объявленного Организацией Объединенных Наций Десятилетия женщины (1976–1986) и конференции ООН в Мехико, Копенгагене и Найроби повысили интерес к жизни женщин в странах глобального Юга и проблеме их дискриминации.

Обращение работавших на немецкую фирму Adler швей из Южной Кореи привело к развертыванию самой продолжительной кампании Rote Zora. Кореянки, страдавшие от вредных условий труда, попросили у немецких активисток «сестринской помощи». После того как конвенциональные меры активисток ни к чему не привели, Rote Zora перешла к поджогам магазинов Adler. Активистки (стремившиеся избежать человеческих жертв) пользовались медленно горящими материалами, чтобы обмануть системы пожаротушения и испортить товар. Причинение материального ущерба оказалось решающим для успеха кампании. Фирма Adler изменила условия труда на южнокорейской фабрике.

Забастовки

Активистки из Rote Zora могли воображать кореянок эксплуатируемыми сестрами из страны третьего мира, нуждавшимися в помощи более свободных немок. Теория «трех миров», как показала Кумари Джаявардена в книге «Феминизм и национализм в странах третьего мира» (Feminism and Nationalism in the Third World, 1986), может быть важной платформой для движений, объединяющих темнокожих женщин, латиноамериканок и азиаток. Однако выделение третьего мира белыми активистками может повлечь за собой объединение в группу всех женщин из бедных стран глобального Юга и признание их жертвами, что, по сути, затушевывает расовые предрассудки жительниц стран глобального Севера и поощряет определенного рода патернализм по отношению к женщинам из стран третьего мира. При этом просьба о помощи пришла из Южной Кореи — страны с давними традициями женского рабочего протеста. Южнокорейский лидер Пак Чон Хи, в 1961 году пришедший к власти в ходе военного переворота, привлек