— Настюша, это сложно… давай не сейчас.

— Но вы же помиритесь? — спросила с плохо скрываемой надеждой Настя.

— Хорошо бы, — глухо ответил Влад, тем самым закрывая неудобную для него тему.

Насте хотелось так много сказать, но она промолчала. За несколько недель она успела запутаться в собственной жизни и чувствах, едва не совершила ошибку, о которой, скорее всего, жалела бы всю жизнь. Не ей давать советы старшему брату.

— Ник на работе, — сказала Настя.

— Знаю, — Влад пожал плечами. — Позвонил ему, как только прилетел, а после совещания к тебе рванул, домой не заезжал.

— Приехал бы, когда Ник дома, — Настя растерянно улыбнулась. — Пойдём, я тебя накормлю. Я филе судака приготовила, вкусно.

— Я специально приехал, когда Ника нет, Стась.

— Почему? — опешила Настя. Неужели из-за неё многолетней дружбе Влада Веселова и Никодима Кононова придёт конец?

— Тебе это сложно будет понять, я пока не готов видеть вас вместе. Я не против, даже за, но не готов. Понимаешь?

— Нет.

— Говорил ведь, сложно будет понять, — Влад засмеялся. — Обещаю до свадьбы исправиться. Кстати, когда знаменательное событие? А то из восторженных криков отца я мало что понял.

— Пока не знаю, мы не писали заявление в ЗАГС, или как это происходит?.. — Настя растерялась. О свадьбе с Ником они говорили, решили где, и Настя даже посмотрела свадебные платья в интернете, мысленно примеряя на себя, а вот о бюрократической стороне она не подумала совсем. — Мы на Аккеме хотим пожениться, — Настя улыбнулась.

— Чёрт, ты украла мою идею!

— Скажи ещё — украла твой Аккем, — фыркнула Настя.

— А вот и скажу!

Влад открыто засмеялся и обнял сестру, в это мгновение нечто давящее лопнуло в душе Насти, ей стало свободнее дышать, она, наконец, улыбнулась так, как всегда улыбалась Владу, и обняла его в ответ, понимая как никогда его слова: «У меня кроме тебя никого нет». У Насти был папа, но он давно уже Виленин, Стёпочкин, бесконечных любовниц, был Ник, которого она любила, но Влад всегда оставался константой в жизни Насти, самым близким и родным человеком. Понимание того, что ничего для неё не изменилось, сделало её счастливой. Недостающий кусочек пазла встал на своё место.

Они немного погуляли. Влад рассказал, что его вызвали из отпуска раньше, чем тот закончился. Он только и успел с самолёта заскочить домой, сменить гардероб, и снова — перелёт. Несколько недель брат торчал в Мюнхене, решая задачи, которые Настя наверняка не поняла бы, и только сегодня вернулся.

— Не зря, — Влад улыбнулся одними губами. — Меня повысили.

— Ты же топ-менеджер. Стал топ-топ-топ?

— Трижды топ, точное определение, — Влад засмеялся.

Потом договорились, что завтра вместе съездят домой. У Влада законный выходной впервые за несколько недель, Ник будет на работе, а Насте нужно забрать вещи. Оказалось, у неё много вещей, и все необходимые, хоть грузовик нанимай для переезда.

— Я поеду, Настён, — Влад поднялся со скамейки в небольшом парке, где они беседовали, и грустно улыбнулся. — До завтра.

— До завтра, — она встала следом.

Голова у Насти в этот момент резко и сильно закружилась, во рту пересохло, в глазах потемнело, ноги стали ватными, а потом и вовсе подкосились. Девушка попыталась уцепиться за воздух и не поняла, как начала падать. Она, кажется, стояла на месте, даже не двигалась, а вот дерево рядом стремительно меняло угол наклона и сочно-зелёный газон стремительно приближался.

— Э-э-эй! — Влад поймал сестру, придержав. Показалось, что от этого простого движения в самом низу живота кольнуло и неприятно потянуло. Настя схватилась за живот не от боли, от испуга. — Что такое? Болит? Тебе плохо?

— Голова кружится, — Настя смотрела испуганными глазами на брата. — Живот болит, — там действительно тянуло и странно прокалывало.

Через пятнадцать минут седан Влада въехал на территорию ближайшей больницы, а его владелец умчался в приёмный покой в поисках врача. Всю дорогу Влад звонил Нику, тот не отзывался. Настя просила не отвлекать жениха, в душе желая одного, чтобы Ник примчался прямо сейчас, наплевав на работу и всех пациентов вместе взятых. Да, это эгоистично, но девушке было страшно, как никогда в жизни. Животный ужас сковывал мысли и движения, она боялась вовсе не за себя, а за ребёнка. Осознание этого стало внезапным и пришлось на новый виток боли, не сильной, но перепуганной Насте показалось — невыносимой.

Позже, в смотровой приёмного покоя, ей задавали сотни вопросов. Она пыталась вспомнить последнюю дату менструации, хронические заболевания, болела ли она краснухой или гепатитом, страдала ли туберкулёзом, и не помнила ничего, даже собственную дату рождения. Всё, что знала, помнила и понимала Настя: с её ребёнком всё должно быть хорошо, он не должен пострадать. Девушка думала о нём, как об уже живущем существе, по какой-то случайности зависящем от Настиного, не такого уж сильного, тела.

Влад несколько раз пытался зайти в смотровую и был выставлен врачом — дебелой дамой лет шестидесяти в безразмерном халате. Она громко говорила, размашисто жестикулировала, даже ручка в её руках двигалась уверенно, с широким диапазоном.

— Вы кто? — подозрительно смотрела Зинаида Мироновна на Влада Веселова, в костюме стоимостью больше, чем она зарабатывала за год.

— Родственник, — ответил уверенно Влад и попытался пройти в смотровую, где на краю куцей кушетки теснилась перепуганная Настя.

— Муж?

— Брат.

— Вот и выйди, брат, — монументальная фигура Зинаиды Мироновны двинулась к двери и вытеснила Влада вместе с итальянским костюмом и лоском.

— Я знаю свои права, — вмешался Влад Веселов, всё ещё надеясь на справедливость по его шкале ценностей, но Зинаида Мироновна была непреклонна. Она зычно велела ждать в коридоре, а сама вернулась к перепуганной до смерти Насте.

— Чего ревёшь? — после того, как закончила заполнять, казалось, нескончаемые бумажки и формуляры, спросила врач.

— У меня выкидыш? — трясущимися губами, с трудом выговорив, отозвалась Настя.

— Будешь так нервничать — будет, — сообщила Зинаида Мироновна и вышла за дверь, сказав идти за ней, озвучив номер отделения и этаж.

Оглушённая и несчастная Настя поплелась за широкой, не в обхват, фигурой в белом халате, сделав ещё одну безрезультатную попытку дозвониться Нику. Влада не было видно, Настя кинула сообщение, где она, и зашла в лифт.

— Не переживай, денёк полежишь, и домой отпущу, — успокоила Зинаида Мироновна.

Вот только спокойней Насте не становилось. Девушка изо всех сил пыталась не плакать, но, кажется, чем больше она стремилась сохранять спокойствие, тем больше волновалась. Сильнее всего пугало, что никто толком ничего не объяснял. Ни врач, ни медсестра, оставившая Настю в просторной палате, рассчитанной на одного пациента, явно платной — Влад постарался, ни пришедший второй врач, задававший те же самые вопросы, что и Зинаида Мироновна в приёмном покое. Настя словно угодила в кроличью нору и падала, падала, падала в узкое пространство без дна.