– Знаете, все это очень напоминает… сделку. Надеюсь, вы простите мне эту откровенность, но не таким должно быть романтическое предложение, о котором мечтает девушка.

– Вам двадцать шесть, – безжалостно заявил он. – Сколько еще предложений вы надеетесь получить?

От этих жестоких слов ей стало трудно дышать.

– Скорее всего, ни одного. Но это не значит, что я рада предложению, в котором нет ни капли чувств.

– Иззи, вам давно пора повзрослеть. Чего вы ждете? Бравого героя? Пора покончить с жизнью в этой… – он указал на рыцарей и фрейлин, – в этой сказке.

Она уставилась на него не в силах поверить, что он произнес эти слова.

– Вы сделали это нарочно, – наконец осенило ее. – Вы отталкиваете меня потому, что вам страшно.

– Я не отталкиваю вас. Если мне не изменяет память, я только что сделал вам предложение.

– Самым оскорбительным и нелестным образом из всех возможных.

Лязгая доспехами, Уэнделл сделал несколько шагов к ним.

– Могу я предложить помощь миледи?

– Она вам не миледи, – отрезал Рэнсом. – Она мисс Гуднайт. Взрослая женщина. И неважно, сколько бабушкиных подносов вы привязали к себе тесемками. Рыцарем вас это не сделает.

Иззи скрестила руки на груди. Значит, ему мало просто оттолкнуть ее. Он не успокоится, пока не разгонит и остальных.

– Ваша светлость, тем не менее я рыцарь, – ответил Уэнделл. – Я король Моранглии.

– И как же вы сделались королем?

– Принес присягу.

– А-а, присягу. И на чем же вы поклялись? На шпаге, сделанной из подпорки для куста? Вы не рыцарь, вы фантазер. Как и все вы. – Он повысил голос. – Признайте это! Вот почему вы здесь, вот почему вырядились фрейлинами и рыцарями. Потому что ваша жизнь слишком ничтожна, а вы не желаете понять это.

– Вы завидуете. – Иззи покачала головой. – Вам не понять, что значит быть частью подобного сообщества, вот вы и завидуете.

– Завидую? – Он фыркнул. – Этим людям? Ставлю десять фунтов на то, что доблестный сэр Уэнделл до сих пор живет под одной крышей с родной матерью.

Уэнделл густо покраснел.

– Очень многие холостяки до женитьбы живут под кровом своих родителей.

– О да, – издевательским тоном согласился Рэнсом. – И каковы же ваши брачные перспективы? У вас есть возлюбленная? Невеста? Вы хотя бы к женской груди прикасались?

Иззи решительно наступила ему на ногу.

– Хватит, говорю вам! Если ваша цель – выставить себя на посмешище и уничтожить все, над чем мы так долго трудились, можете мне поверить: вы сделали более чем достаточно.

Но Рэнсом не унимался:

– Ну же, сэр Уэнделл! Признайтесь, что вы и не целовались никогда!

Щеки бедняги Уэнделла побагровели.

Перед глазами Иззи потемнело.

Внезапно Абигейл Пелэм решительными шагами пересекла столовую, взяла растерянного Уэнделла Баттерфилда за плечи и крепко поцеловала в губы.

– Вот так! – объявила Абигейл. – Как видите, он целовался!

Мысленно Иззи возликовала. Умница Абигейл!

Спохватившись, Иззи твердо заявила, глядя Рэнсому в лицо:

– Ну все, довольно. Вы сейчас же извинитесь. Нам не обойтись без помощи этих людей. И даже если вы намерены лишить нас последнего шанса, эти люди нужны мне. Они приехали сюда ради меня.

– Нет, не ради вас. А ради малышки с широко распахнутыми изумрудно-зелеными глазами и гладкими янтарными волосами. Ради вас они бы и пальцем не шевельнули.

Господи…

Эти слова обрушились на нее, как удар. Иззи пошатнулась и отступила.

– Это я здесь ради вас, – продолжал он, обхватывая ее за талию. – Иззи, если мы поженимся, неважно, что сделают со мной. Пусть, если им так хочется, запрут меня в Бедламе и проглотят ключ. Пока вы носите моего ребенка, вам ничто не угрожает. – Он приложил ладонь к ее животу. – Нам обоим известно, что вы, возможно, уже ждете моего наследника.

Она в ужасе зашептала:

– Поверить не могу, что вы заговорили об этом! Вслух, да еще и при всех!

Она не решалась смотреть в глаза фрейлинам, а тем более Абигейл. На глаза навернулись непрошеные слезы.

Все ее старания, весь труд, вся любовь ничего не значат для него. Он отверг все сразу. Иззи так надеялась, что завтрашнее испытание они выдержат вместе, а они не сумели продержаться даже сегодняшний день.

Хуже того, он погубил ее в присутствии единственных друзей, какие у нее остались.

– Вам надо избавиться от всего этого, Иззи. – Он кивнул в сторону шокированных зрителей. – И если уж на то пошло, им тоже не помешает. Скрывая истину, вы оказываете им медвежью услугу. Неужели вы боитесь, что они рано или поздно узнают, что волшебные сказки – чушь собачья, что их клятвы и присяги ничего не стоят, а счастливые финалы бывают лишь в книжках вашего отца? Хорошо. Но теперь-то, надеюсь, истина им известна. Может, она избавит кого-нибудь вроде меня от лишних забот.

Иззи отстранилась.

– Так вот оно что! Дело не в «Сказках на сон грядущий» и не в ваших поверенных. И даже не во мне. А в вашей гордыне и леди Эмили Ривердейл!

Дункан громко и отчаянно закашлялся.

– Леди Шемили Ливерпейл, – поправилась Иззи. – Прошу прощения. Так или иначе вы решили отомстить. Так, Рэнсом? Вам было мало погубить любимицу всей Англии. Теперь вы решили жениться на мне, только чтобы свести счеты.

Он покачал головой.

– Никакие счеты я сводить не собирался.

– Это вы фантазер, вы верите в то, что выдумали сами. – Она ткнула пальцем ему в грудь. Прямо в то пустое место, где полагалось находиться сердцу Рэнсома. – Она бросила вас не из-за сказок моего отца. А потому, что вы вели себя холодно и бесчувственно по отношению к ней. В том, что вы остались совсем один, слепой и беспомощный, виноват лишь один человек из присутствующих здесь. Вы сами.

– Иззи…

Она смахнула со щеки обжигающую слезу.

– Знаете что? Она правильно сделала, что сбежала. Она заслуживала большего. И я тоже.

Дамы и джентльмены, собравшиеся в столовой, в полном молчании слушали, как затихают вдалеке шаги Иззи. Рэнсом остро ощущал их единодушное осуждение.

Эхо слов Иззи еще звенело под сводчатым потолком.

«Она заслуживала большего. И я тоже».

Рэнсом задергал шейный платок, ослабляя узел, сдавливающий горло.

Он испытал тошнотворное облегчение, услышав это мнение, высказанное вслух, и зная, что все вокруг разделяют его. Последние несколько дней дружелюбия, готовности помочь и приветливости заставили его почувствовать себя чужаком в собственном доме. Десятки людей вызвались помочь ему, не ожидая ни платы, ни какого-либо другого вознаграждения. Рэнсом не узнавал собственную жизнь.