первых ворвался в Иерусалим с северо-запада – в районе башни, возведенной при Фатимидах, которая позже стала носить его имя. Вскоре фламандцы Готфрида Бульонского преодолели северо-восточную стену, а провансальцы Раймунда де Сен-Жиля – стену, примыкавшую к горе Сион.

«Войдя в город, наши пилигримы гнали и убивали сарацин до [самого] храма Соломонова», – свидетельствует Фульхерий Шартрский. «Храм Соломона» – это Аль-Акса; франки вырезали всех укрывшихся в мечети. «Что там стряслось! Если мы скажем только правду, то и тогда превзойдем всякое вероятие. Достаточно сказать одно, что в храме и портике Соломона ездили верхом в крови по колено всаднику и под уздцы лошади», – пишет Раймунд Ажильский. «Нигде сарацины не могли спрятаться от мечей – вторит ему Фульхерий Шартрский. – На вершине Храма Соломона, куда они взобрались, спасаясь бегством, многие были убиты стрелами и сброшены вниз головой с крыши. <…> Если бы ты был там, твои ноги по щиколотку были бы обагрены кровью». Багровые реки текли даже по склонам долины Кедрон. Франки страшно мстили врагам Христа.

За три дня крестоносцы уничтожили почти всех иерусалимцев – не только мусульман, но и иудеев (они заперлись в синагоге, но рыцари подожгли ее, и евреи сгорели). По словам Гийома Тирского, выжили единицы – в том числе группа сарацин во главе с губернатором Ифтихаром ад-Даулой, которые вместе с женами и детьми укрылись в Башне Давида у Яффских ворот. Они сдались Раймунду де Сен-Жилю через несколько дней после того, как франки взяли город. После уплаты крупной суммы арабам позволили уйти целыми и невредимыми.

Анонимный автор «Деяний франков» завершает рассказ о взятии Иерусалима весьма сдержанно: «После этого войско рассеялось по всему городу и завладело золотом и серебром, лошадьми и мулами, а также домами, наполненными всевозможными товарами». Фульхерий Шартрский также говорит, что Танкред Тарентский – двадцатиоднолетний командир норманнов, ответственный за бойню в Аль-Аксе, – разграбил Купол Скалы. Если верить Ибн аль-Асиру, Танкред украл «более 40 серебряных канделябров, большую серебряную лампу, 150 меньших серебряных подсвечников и еще много добычи». К тому же среди франков пополз слух, что мусульмане проглотили золотые монеты перед падением города. Как сообщают хронисты, оруженосцы и бедные пехотинцы вскрывали животы мертвым сарацинам, дабы извлечь деньги из их желудков и кишок. Потом они сложили трупы в большую кучу, сожгли дотла и рылись в пепле.

Улицы и площади Иерусалима устилали трупы. Питер Тудебод пишет, что груды мертвецов сжигали за пределами городских стен. Однако тел оказалось слишком много, и, по словам Фульхерия Шартрского, вонь от трупов, оставленных гнить на солнце, все еще была невыносимой, когда он посетил Иерусалим в конце декабря 1099 г. – через пять месяцев после завоевания.

Количество погибших неизвестно. Ранние исламские источники не содержат конкретных цифр; в более поздних фигурирует цифра в 70 000 человек, а у самых поздних мусульманских авторов она выросла до 100 000, из которых 70 000 были убиты только в Аль-Аксе. Впрочем, с точки зрения израильского профессора Адриана Боаса (специалиста по истории и археологии периода крестоносцев), это число гораздо больше «самых высоких оценок численности всего населения Иерусалима во времена осады», которое варьируется от 30 000 до 40 000 человек.

По оценкам Фульхерия Шартрского и Гийома Тирского, 10 000 иерусалимцев погибли в «храме Соломона» (Аль-Аксе) и еще столько же – в других местах. Взятие Иерусалима крестоносцами жарким летом 1099 г. приобрело печальную известность. Спустя сотни лет оно находит отклик в актуальных событиях на Ближнем Востоке – и это объясняет, почему заявление американского президента Джорджа Буша-младшего о «крестовом походе» после терактов 11 сентября 2001 г. вызвало гневную реакцию как в исламском мире, так и на Западе.

Последствия резни являли собой душераздирающее зрелище. «Невозможно было смотреть без ужаса, как валялись всюду тела убитых и разбросанные части тела и как вся земля была залита кровью, – пишет Гийом Тирский. – И не только обезображенные трупы и отрубленные головы представляли страшное зрелище, но еще более приводило в содрогание то, что сами победители с головы до пят были в крови и наводили ужас на всякого встречного… Остальные части войска разошлись по городу и, выволакивая, как скот, из узких и отдаленных переулков несчастных, которые хотели укрыться там от смерти, убивали их секирами. Другие, разделившись на отряды, врывались в дома и хватали отцов семейств с женами, детьми и всеми домочадцами и закалывали их мечами или сбрасывали с каких-либо возвышенных мест на землю, так что они погибали, разбившись. При этом каждый, ворвавшись в дом, обращал его в свою собственность со всем, что находилось в нем, ибо еще до взятия города было согласовано между крестоносцами, что по завоевании каждый сможет владеть на вечные времена по праву собственности, без смущения, всем, что ему удастся захватить».

Когда не осталось врагов, которых можно было убивать, и нечего было грабить, Иерусалим успокоился. В великом порыве благочестия лорды, епископы, рыцари и крестьяне направились торжественной процессией к храму Гроба Господня и там преклонили колени, вознося молитвы Богу, Который даровал им победу и позволил освободить Священный Город от нечестивцев.

Папа Урбан II так никогда и не узнал о взятии Иерусалима, ибо умер 29 июля 1099 г. – прежде, чем до него дошли вести из Палестины. Трон Иерусалимского королевства – очередного государства крестоносцев – занял пылкий и мужественный Готфрид Бульонский. Он получил титул Защитника Гроба Господня и был избран монархом единогласно – но, по легенде, отказался носить золотой венец там, где Царь царей, Иисус Христос носил терновый.

Через год Готфрид умер (то ли пал на поле брани, то ли скончался от холеры), и ему наследовал младший брат – проницательный и хитрый Балдуин I. Вчерашний хозяин Эдесского графства без колебаний надел корону и принялся расширять новообретенные владения. К середине XII в. Иерусалимское королевство своими очертаниями напоминало древнюю монархию царя Давида – его границы простирались примерно от Средиземного моря на западе до Трансиордании на востоке и от Ливана на севере до Элата (Эйлата) на юге.

Правление крестоносцев отличалось суровостью. Иудеям и мусульманам запрещалось селиться в городе в течение нескольких лет после завоевания. Защитив Гроб Господень, большинство франков вернулось в Европу, и Балдуин I придумывал разные уловки, дабы привлечь в Иерусалим латинских христиан, – в том числе налоговые льготы. В 1115 г. монарх снова допустил в город греков, сирийцев и других адептов восточных христианских церквей. Они заселили северо-восточный (ранее еврейский) квартал, который вплоть до начала османского периода именовался Сирийским. Восточные христиане предоставили рабочую силу, крайне нужную для оживления экономики