– Надеюсь.

– Найдите ее, – сказал Самсонов, взглянув на Душицкого.

Похоже, тот понял, что речь идет о Корчаковой.

– А у тебя как дела? – спросил Рогожин.

– Меркальский здесь, на ипподроме. Постараемся его найти.

– Ты там не один, что ли?

– С Коровиным.

– А он что там делает?

– Долго объяснять. Потом расскажу.

Он отключился и обратился к Коровину:

– Идем к финишу, ищем Меркальского. Вы, – повернулся он к Душицкому, – уезжайте прямо сейчас.

– Что с Леной?! – спросил тот.

– Ее ищут.

Полицейские побежали к фотофинишу. Теперь народу в проходах стало меньше, потому что все зрители собрались на трибунах и следили за последним кругом скачек. Самсонов и Коровин довольно быстро протолкались к фотофинишу.

– Его нигде нет, – проговорил Коровин через минуту.

Самсонов тоже высматривал Меркальского, и похоже, Коровин был прав.

– Что за игры?! – раздраженно пробормотал он.

Жокей должен был поджидать здесь Душицкого. Если только он не следил за полицейскими и не видел, как они отправили Душицкого с ипподрома. Тогда… А что он предпринял тогда? Самсонов задумался.

– Слушай, а может, он смылся? – предположил Коровин.

– Зачем? Он ведь не знает, что мы вышли на него.

– А если догадался?

– Если догадался… – Самсонов запнулся. Ему стало очевидно, что если Меркальский понял, что его раскусили, то он предпримет совершенно определенные шаги: закончит начатое. И сейчас, пока Самсонов и Коровин бегают по ипподрому, разыскивая его, у него появилась фора.

Старший лейтенант развернулся и начал протискиваться к выходу, не обращая внимания на возмущенные окрики зрителей, которых ему приходилось распихивать локтями. Коровин не отставал.

Выбравшись в проход, Самсонов набрал номер Григория Поленова.

– Алло, Валер, какими судьбами? – следователь из уголовки явно был рад слышать коллегу. – Появилось что-нибудь по делу того психолога? Спешишь поделиться информацией? – Тон у Поленова был шутливый.

– Да, слушай внимательно: нужно немедленно задержать следующих женщин. Записывай фамилии и адреса.

– Погоди! – оторопел Поленов. – Зачем?

– Они напали на Меркальского и кастрировали его. Потом одна из них его убила. Я сейчас не могу долго объяснять, но этих женщин надо задержать немедленно. Понимаешь? Им грозит опасность.

– Так они преступницы или жертвы?

– И то, и то. Записывай адреса, Гриш, а то будет поздно.

Продиктовав все посерьезневшему Поленову, Самсонов стал звонить Нестеровой, Ляпиной, Кремниевой и Вересковой, чтобы предупредить об опасности. Пока они с Коровиным добрались до парковки, он успел поговорить с Кремниевой и Ляпиной. Уже в машине он набрал остальных, но они, как назло, не отвечали. Меркальский не мог успеть добраться ни до одной из них, только если… его вообще не было на ипподроме! Эта мысль повергла Самсонова в настоящую панику.

Он завел мотор и попытался выехать с парковки, но раздался жуткий скрежет, и «Олдсмобиль» пошел как-то криво. Выругавшись, Самсонов вылез из машины.

Заднее колесо было пробито. Очевидно, прежде чем уехать, Меркальский успел совершить диверсию. Коровин высунулся из своей машины:

– Валер, в чем дело?

– Колесо пробито! – Самсонов подбежал к Коровину и плюхнулся на сиденье рядом с ним. – На твоей поедем!

Ему пришло в голову, что теперь, по крайней мере, они точно знают, что Меркальский был на ипподроме и уехал только что, а значит, фора у него совсем небольшая.

– Думаю, он знает все адреса, – сказал Самсонов, пока они с Коровиным выруливали с парковки на шоссе. – Значит, сначала поедет туда, где ближе.

– И это?

– Верескова, – Самсонов назвал адрес.

– Понял! – Коровин втопил педаль газа, и машина понеслась по направлению к городу.

Снова усилился дождь. Он становился все сильнее, свинцовые тучи затягивали последний крошечный участок серого цвета – все остальное уже было сине-черным. Коровин включил «дворники» на полную катушку.

– Зачем он убивал? – спросил он через некоторое время. – Из-за отца?

– Да, – ответил Самсонов. – Меркальский усыновил его. Думаю, для тихого и молчаливого Саши Рожкова открылся целый мир, когда он оказался за стенами приюта. Наверное, он боготворил Меркальского, и когда тот стал инвалидом, это сильно повлияло на Рожкова. Вероятно, он изначально был не совсем нормальным, а после этой психологической травмы слетел с катушек.

– Значит, мстил за отца?

– Похоже на то. Отсюда и комплекс кастрации. Только не его, а отцовский. Старшего Меркальского ведь лишили гениталий.

– Но как он мог узнать, кто это сделал?

– Объяснение есть только одно. Меркальский догадался, кто его кастрировал, или узнал нападавших. Возможно, они сами сказали ему, чтобы он знал, за что расплачивается.

– И Меркальский рассказал сыну?

– Да. Больше он никому не мог ничего объяснить, ведь всплыла бы его педофилия. Если бы полиция арестовала нападавших, они рассказали бы, как он насиловал их в приюте.

– Но зачем он рассказал сыну?

– Не знаю. Может быть, он говорил в бреду. Так или иначе Рожков… то есть теперь уже Александр Меркальский решил отомстить. Его мать сказала, что ему принадлежит часть конной фермы под Павловском. Сейчас ребята едут туда. Думаю, он держит там Корчакову. Там же, вероятно, брал и мешки, в которые зашивал трупы.

– Петухи тоже были там, – добавил Коровин. – И кнут.

– Да, – согласился Самсонов. – И, конечно, транквилизатор. Как мы и думали, у него все было под рукой.

Меркальский был очень зол. Все пошло совсем не так, как он планировал! Самсонов явился не один, а с другим полицейским, и от его устранения пришлось отказаться. У Меркальского был только нож, и с обоими он бы не справился. Кроме того, Самсонов выставил с ипподрома Душицкого, который должен был стать козлом отпущения. Меркальский планировал убить его в толкучке возле финиша и подбросить нож, которым до этого зарезал бы полицейского. Потом подложить еще несколько улик в его машину или квартиру – и дело в шляпе! Меркальский был бы чист. Он сделал бы небольшой перерыв и снова принялся бы за дело: ни одна из оставшихся женщин не ушла бы от расплаты! Но теперь… придется гнать лошадей. Меркальский с силой ударил ладонью по рулю. Черт! Как все плохо! У него совсем мало времени, а надо успеть убить четверых. А потом… потом бежать! Что угодно, только не тюрьма. С него хватило и приюта, больше такого не повторится!