– Не вздумай вилять! Ты на фашистов уже год работаешь. Лагерями не отделаешься, когда наши придут. Да и мы с тобой возиться не будем, если что-то сорвется.

Диспетчер всегда считался добросовестным работником, выступал на собраниях, ходил до войны на демонстрации… но как не хотелось связываться с НКВД, партизанами, рисковать своей жизнью – она у человека одна.

У немецких спецслужб волчий нюх. Если попадешься, живым не выберешься. Но и лейтенант-особист Авдеев не пощадит, следит за каждым его шагом.

Наконец поезд тронулся.

– Ну, теперь пустяки остались, – зубоскалил Леня Жердев. – Добраться до моста, поджечь шнур и выпрыгнуть на глазах охраны.

– А если стрелять начнут? – шмыгнул носом Паша Шестаков.

– Промахнутся. Главное – голову не терять.

Степа Пичугин отвинтил фляжку и налил всем по очереди самогону. Крепкий первач пили как воду, однако напряжение не отпускало.

Впереди уже виднелся мост. Распределили порядок действий. Когда подожгут бикфордов шнур, первыми выпрыгнут Павел Шестаков и Леня Жердев. У мальчишки будет хотя бы минимальный шанс спастись. Затем выскочит Родион Астахов. Последними на подъезде к мосту спрыгнут Николай Мальцев и Степа Пичугин.

Оба понимали лучше других, что вряд ли сумеют уйти из-под пулеметных очередей и скорострельных зениток. Это невольно нагоняло тоску и безысходность. Когда готовили операцию, обсуждали вариант выбросить из дверей несколько дымовых шашек. Все же в какой-то степени прикроют от пуль. Вариант отмели. Немцы остановят эшелон, даже рискуя, что сойдет с рельсов паровоз. Витемский мост слишком важный объект для них.

Километра за полтора до реки эшелон остановился на небольшом разъезде. Неужели снова будут проверять вагоны? Оказалось, что впереди еще один состав, придется какое-то время ждать. Мальцев приказал Пашке Шестакову:

– Бери бидон с маслом, осмотри еще раз буксы.

Родион Астахов ремонтировал какую-то железяку, ему помогал Степан Пичугин.

Вдоль состава не спеша двигался патруль: унтер-офицер и двое солдат. Заглядывали под вагоны, проверяли документы у сопровождающих. Не сказать, что проверка была тщательная, но Мальцев отчетливо видел собранность патруля.

Один из солдат держал наготове автомат, второй осуществлял проверку, а унтер-офицер, тоже с автоматом, внимательно наблюдал за происходящим. Мальцев выпрямился, полез в карман за документами. Заметил, как качнулся в его сторону дырчатый кожух старого автомата «Шмайссер», с которыми воевали еще в Первую мировую войну.

Понял, что если патруль что-то заподозрит, то вряд ли они успеют опередить натренированных в проверках охранников. В этот момент вскрикнул от боли семнадцатилетний подсобник Паша Шестаков.

Он неловко выпустил из рук массивную крышку буксов, сильно прищемил палец. Сунул грязный замасленный палец в рот, вытер со щеки кровь. Солдат засмеялся, а унтер-офицер строго сказал:

– Грязь в рану… заражение. Ну-ка покажи палец!

Пашка, явно переигрывая, стал плаксиво жаловаться и сунул под нос унтер-офицеру палец с почерневшим ногтем.

– Больно… сильно палец зашиб.

– Надо промыть соляркой, а затем водой с мылом. Кто старший? – уточнил унтер-офицер.

– Я, господин офицер, – вытянулся Мальцев.

– Надо следить за подчиненными. Запрещенные предметы имеются?

– Никак нет.

– Русские воруют, что могут. Если найду, угодишь в тюрьму.

Непонятно, собирался ли он проверить будку ремонтников или просто грозил, но в этот момент раздался паровозный гудок. Бригада торопливо собирала инструменты. Через несколько минут эшелон тронулся.

Двойной запальный шнур зажгли, уже приближаясь к мосту, – Мальцев опасался, что охрана разглядит искрящийся провод.

– Леня и Пашка, прыгайте!

Оба бойца нерешительно направились к двери.

– Быстрее! Не телитесь.

Оба парня спрыгнули с подножки, когда поезд набрал скорость километров сорок. Не так и много, но долговязый Жердев споткнулся и подвернул ногу. Следом выпрыгнул Родион Астахов. Он приземлился умело, скатился к подножию насыпи, но, отсекая путь, к нему приближалась трассирующая пулеметная очередь.

Ее было хорошо видно в февральском сумеречном свете. Как быстро прошел день… и жизнь тоже. Сразу три или четыре пули вошли Родиону в спину и опрокинули тело на закопченный снег.

Последними спрыгнули Мальцев и Пичугин. Охрана моста поняла, в чем дело, но останавливать груженый состав было поздно – оставалось только прибавлять скорость.

Эшелон уже наполовину миновал мост. Машинисты лихорадочно прибавляли пару в котле. За решетками моста виднелась замерзшая река. Господи, пронеси! Главное – миновать мост и Десну.

В будке шипящее пламя бикфордова шнура приближалось к взрывателям. Степан Пичугин, лучший взрывник в отряде, сбросив телогрейку, бежал в одной гимнастерке. Пулемет с вышки выбил крошево щебенки у него под ногами. Его наверняка хотели взять живым, перебив ноги. Но вряд ли старшина Пичугин по прозвищу Воробей, кавалер ордена Красного Знамени, думал об этом.

Следующая очередь ударила в ногу, расколов утяжеленной пулеметной пулей бедренную кость. Толчками вытекала кровь, сознание гасло, унося прочь боль и предсмертную тоску.

– Маманя… я живой…

В этот момент паровоз и головные вагоны уже миновали мост, а огонь запального шнура добрался до взрывателя. Гулкое эхо взрыва металось от берега к лесу. Рванули шестьдесят килограммов тротила, авиационная бомба-«полусотка», спрятанная среди шпал и ремонтного хлама, вспыхнула бочка солярки и рассованные по закуткам канистры с бензином.

Взрыв смял решетчатую коробку моста, разбил несколько вагонов, которые, сгрудившись кучей ломаного металла, катились по инерции вперед, доламывая ограду моста. Лопнувшие рельсы, выгнувшись дугой, сбросили на лед груженный металлом вагон и с десяток шпал.

Клубок взорванных и вспыхнувших вагонов тоже падал вниз, проломив настил и шпалы. Взламывая толстый лед, эта горящая груда с плеском исчезала в черной воде. Взрывчатки, чтобы разорвать и обрушить настил моста, не хватило.

Но ползущие друг на друга вагоны и платформы своей массой сметали все на пути, продолжая крушить коробку моста и падать вниз. Два вагона ударили с ходу в бетонную опору, покрыв ее сетью трещин.

Исковерканный мост и обломки вагонов горели сразу в нескольких местах. Мало кто уцелел из охранного взвода эшелона. Те, кто пытался спастись от огня, срывались в воду, где кружились деревянные обломки и ледяная каша.

Сумевший вырваться паровоз и десяток вагонов застыли в отдалении. Машинисты, не веря в спасение, сворачивали самокрутки и закуривали. Влетевший по ступенькам наверх офицер-эсэсовец ударил кулаком одного из машинистов.