– Сейчас… сейчас.

Трегуб пытался лихорадочно выиграть секунды, но боец-пограничник действовал быстрее. Пуля пробила полицаю живот и опрокинула на снег.

Постовой перевязал раненого, а хирург Наталья Малеева уже готовилась к срочной операции. Но рана была смертельная. Бывший лейтенант это понимал, но с усилием прошептал:

– Помогите… я пригожусь.

– Кому ты, гад, пригодишься! – с ненавистью проговорила пятнадцатилетняя санитарка Таня Шестакова. – Человека задушил и помощи просит.

Хирург тщетно пыталась остановить кровь, но Трегуб уже терял сознание.

– Сволочи… всех вас…

В последние секунды в нем снова прорвалась острая ненависть к людям, которые виноваты в его смерти. Он был одним из лучших курсантов в своем взводе, а когда началась война, даже не думал о том, чтобы дезертировать.

Лейтенант Трегуб верил тогда в победу, в товарища Сталина. Но он хотел жить, а не сгнить заживо в концлагере. Полицай захрипел и обмяк.

– Уберите тело, чего смотрите? – нервно закуривая, приказала лейтенант Малеева. – Готовьте операционную. Сегодня работы достаточно будет.

Железнодорожный мост через Десну у поселка Витемля для краткости чаще именовали Витемский мост. Его пытались уничтожить несколько раз.

Первый раз при отступлении наших войск. Саперы заминировали опоры и ждали команды, а по мосту день и ночь шли эшелоны. Немцы захватили его стремительным броском штурмовой группы переодетых в красноармейскую форму диверсантов. В начальный период войны эти методы в суматохе отступления приносили неплохие результаты.

В насыщенных железными дорогами Брянской, Курской, Орловской областях, находившихся недалеко от линии фронта, дороги и мосты играли важную роль в переброске немецких войск с одного участка на другой.

Мост у поселка Витемля несколько раз безуспешно бомбила наша авиация. Но специфика железнодорожных объектов требовала исключительно точных приборов наведения (ширина цели всего три-четыре метра). Таких приборов не было ни в советской авиации, ни в люфт ваффе.

Мосты прочно охранялись зенитной артиллерией, истребителями. Даже трехкилометровый мост через Волгу у города Самара (бывший Куйбышев) немецкая авиация так и не сумела за всю войну уничтожить или повредить. Лишь в конце войны были созданы специальные приборы, позволяющие поражать узкую полосу железной дороги и мосты.

В начале лета сорок второго года смелую попытку взорвать Витемский мост предпринял небольшой партизанский отряд «Смерть фашизму». Командовал им председатель районного комитета Осоавиахима Павел Коробов. Человек он был весьма примечательный, пользующийся авторитетом не только в своем районе, но и в области.

В тридцатых годах, проходя военную службу, Коробов закончил курсы младших лейтенантов и добровольцем пошел на Финскую войну, где был тяжело ранен в ногу и уволен в запас.

Какое-то время работал секретарем райкома комсомола, а затем как военный специалист возглавил массовое и очень популярное в то время Общество содействия обороне, авиации и химическому строительству. Энергичный и деятельный по натуре, Коробов возглавил один из первых партизанских отрядов и, в отличие от Ильи Бажана, действовал активно, нанося немцам постоянные удары.

Несмотря на поврежденную ногу и сильную хромоту, Павел Коробов был умелым наездником, а всего отряде имелось более тридцати лошадей и несколько армейских тачанок. Мобильный отряд Коробова не отсиживался на одном месте, наносил очередной удар и тут же исчезал.

Тогда, в начале июня сорок второго года, получив задание взорвать мост, Коробов сразу отказался от плана ночного нападения. Хотя охрана моста еще не была такой сильной, он понял, что в открытом бою ничего не добьется.

Захватив на одном из полустанков старый маневренный паровоз, Коробов загрузил его найденными на местах боев минами, головками гаубичных снарядов, взрывчаткой. Погрузил несколько бочек мазута, бензина и, разогнав ветхий паровоз, пустил его как торпеду прямиком на мост, следом за одним из эшелонов.

Налеты партизан на железную дорогу были тогда не частыми. Путь к Витемскому мосту не имел достаточно крепкой блокировки и регулировался обычной «стрелкой». Охранники, кинувшиеся наперерез непонятному паровозу, угодили под пулеметный огонь и залегли. Комендант моста не добежал до стрелки нескольких шагов и упал на рельсы, пробитый несколькими пулями. Путь к Витемскому мосту был открыт.

Решительный и дерзкий, командир отряда Коробов часто не продумывал до конца свои действия и полагался на удачу. Смелость города берет! Прорвемся…

Из мчавшегося паровоза выпрыгнули на ходу партизаны-машинисты и покатились под откос. Один разбился насмерть, другой сломал ноги. Но это уже не имело значения. Живая торпеда разогналась до скорости семьдесят километров, рукоятки управления были заклинены.

В этот момент открыла огонь 37-миллиметровая зенитная пушка, выпуская два снаряда в секунду. Офицер, командир батареи, успел дать команду вести огонь бронебойными снарядами, пробивающими тридцать миллиметров брони. Такой защитой старый паровоз не обладал.

Теперь судьба моста зависела от орудийного расчета. И хорошо подготовленный зенитный расчет свою задачу выполнил. Снаряды, летящие со скоростью восемьсот метров в секунду, разбили паровозные колеса, продырявили паровой котел. Сдетонировали взрывчатка и гаубичные головки, загруженные вместе с углем в тендер.

Взрыв разнес паровоз на несколько частей. В стороны разлетелись искореженный тендер, разорванная паровозная будка. Вскрыло, как консервную банку, работающую на полную мощность паровозную топку, разорвало рельсы. Горящий уголь смешался с клубами пара. Расщепило и переломало шпалы, а в огромной воронке горели бензин и мазут.

Зенитная пушка, которая спасла мост, была опрокинута. Выбило из креплений ствол, а вокруг лежали тела расчета – уцелел лишь подносчик снарядов.

Старому паровозу не хватило пробиться к мосту всего двадцати метров. Дала трещину бетонная опора, согнулось и лопнуло несколько металлических балок. Горели шпалы, которые спешно тушили, но мост уцелел и спустя неделю снова вступил в строй.

Об этих событиях Журавлев знал давно, но детали той операции рассказывал ему высокий партизан в кожаной куртке с вытянутой вперед искривленной ногой. Это и был Павел Николаевич Коробов, с которым они, наконец, сумели встретиться.

С приходом зимы Коробов распустил по домам часть отряда, оставив мобильное боевое ядро – три десятка наиболее опытных партизан. Такая практика не слишком одобрялась руководством, но младший лейтенант Коробов, отхлебывая горячий чай, рассуждал:

– Небольшая база у меня есть. Можно отсидеться, но у нас тактика другая. Как Бажан, целую толпу я не набираю. Если активно воевать, то тебя быстро вычислят. А у меня на тридцать четыре бойца пять пулеметов и полтора десятка автоматов имеются. Миномет 50-миллиметровый возим с собой. На крупные дела мой отряд не рассчитан, но боевые операции проводим регулярно. На прошлой неделе три грузовика взорвали, фрицев человек двенадцать перебили, трофеями разжились. Без потерь, конечно, не обошлось, двоих ребят похоронили. Как ни планируй, а немцы дерутся отчаянно. И самое главное, грамотно: без паники, суеты. Но мы им все равно вломили крепко. Грузовик с боеприпасами разнесли и гаубицу на прицепе. Ну и остальные машины не пустые были, немного трофеями разжились.