— Это правда. Как никто в истории. Был император, который демонстрировал послам других стран пару механических львов, которые сами ходили и рычали. У других в тронах были механизмы, к ужасу придворных вызывавшие в зале гром и молнии. Разумеется, когда-то славилось, хотя сегодня о нем почти забыли, фантастическое Золотое Дерево из царского сада с заводными певчими птицами. Там были священники, и я говорю о священниках христианских, которые творили «чудеса» во время священной мессы: например, по своей воле открывали и закрывали двери храма и делали другие штуки подобного плана. Во всем Константинополе были фонтаны с водой, приводящиеся в действие с помощью монет. В общем, рассказ может быть бесконечным… Об этом есть очень хорошая книга.

— «Византия и игрушки» Дональда Дэвиса.

— Это она. Похоже, наши интересы и выбор книг совпадают, профессор Босвелл, — воскликнула я, широко улыбаясь.

— Действительно, доктор Салина, — тоже с улыбкой ответил он.

— Ну ладно, ладно… Вы родственные души, хорошо. Но не могли бы вы, пожалуйста, перейти к сути вопроса? Нам нужно отсюда выбраться.

— Оттавия же вам сказала, Каспар: там были священники, которые по своей воле открывали и закрывали двери храмов. Миряне думали, что это чудо, но на самом деле это очень простой фокус. Дело в том, что…

— …когда огонь зажигается, — перебила я Фарага, потому что очень хорошо знала обо всем этом: я всегда очень интересовалась византийской механикой, — под действием тепла расширяется воздух в сосуде, где находится вода. Расширившийся воздух толкает воду и заставляет ее пройти по трубе, ведущей в другой сосуд, подвешенный на веревках. Этот второй сосуд от воды тяжелеет и начинает спускаться, а держащие его веревки крутят цилиндры, которые вращают оси ворот. Как вам это, а?

— Полнейшая чепуха! — ответил капитан. — Мы сделаем зажигательную смесь только для того, чтобы на всякий случай проверить, не откроются ли створки ворот? Вы сошли с ума!

— Ну, если можете, предложите другой вариант, — ледяным тоном заявила я.

— Да вы что, не понимаете? — в отчаянии повторил он. — Риск просто огромный.

— Разве, капитан, не я была в нашей группе единственной, кто боится смерти, именно потому, что я женщина?

Он пробормотал несколько ругательств и подавил приступ ярости. Этот человек постепенно утрачивал контроль над своими эмоциями. Между флегматичным и холодным капитаном швейцарской гвардии и живым, экспрессивным человеческим существом, стоявшим передо мной сейчас, была пропасть.

— Хорошо! За дело! Не тратим больше времени! Скорее!

Мы с Фарагом другого и не ожидали. Пока Треснувший Кремень светил нам фонарем, мы воспользовались незажженными факелами, как палками, чтобы перемешать и слепить воедино все составляющие. Я почувствовала, как щиплет глаза, нос и горло от порошка негашеной извести, но ощущение было несильным, и я не стала беспокоиться. Вскоре к дереву наших примитивных лопаток стала прилипать сероватая вязкая масса, очень похожая на сырое тесто.

— Разделим ее на несколько кусков или бросим в канал все вместе? — в раздумье спросил Фараг.

— Пожалуй, лучше разделить на части. Так мы покроем большую площадь. Мы не знаем, как точно действует механизм ворот.

— Значит, вперед. Крепко держи свою палку, как будто это ложка, и пошли.

Масса была легкой, но вдвоем переносить ее было гораздо легче. Мы вышли из крипты и пошли в сторону ворот. Дойдя туда, мы положили наше оружие на пол, внимательно проследив за тем, чтобы там было сухо, и разделили его на три равные части. Кремень взял один из них с помощью еще одного погашенного факела, и, когда все были готовы, мы метнули в центр канала эти липкие и гадкие снаряды. Пожалуй, мы были среди тех немногих, кто за последние пять-шесть веков видел знаменитый «греческий огонь» в действии, и это, конечно, незабываемо.

Яростные языки пламени взметнулись к каменному куполу за считанные доли секунды. Вода загорелась с такой потрясающей мощью, что ураган горячего воздуха отшвырнул нас к стене. Посреди ослепляющего света, жуткого гула пламени и густого черного дыма, роящегося над нашими головами, мы втроем не отрывали глаз от створок ворот, ожидая, что они разомкнутся, но они не сдвинулись ни на миллиметр.

— Доктор, я же вам говорил! — изо всех сил заорал Кремень, перекрикивая шум. — Я предупреждал вас, что это бред!

— Механизм сейчас включится! — возразила я. Я хотела сказать ему, что нужно только немного подождать, но тут приступ кашля лишил мои легкие воздуха. Черный дым уже спустился до наших голов.

— На пол! — закричал Фараг, всем своим весом наваливаясь мне на плечо, чтобы заставить меня опуститься. На уровне пола воздух еще был чист, так что я жадно отдышалась, словно только что вынырнула из-под воды.

И тут мы услышали треск и грохот, который становился все громче и громче, пока не перекрыл гул огня. Эти звуки издавали пришедшие во вращение оси ворот и трение камня о камень. Мы быстро вскочили, одним прыжком спустились до сухого края канала и побежали по направлению к узкому отверстию, через которое вода начала переливаться на другую сторону. Текущий по поверхности воды огонь грозно приближался к нам. Кажется, я в жизни не бегала так быстро. Полуослепнув от дыма и слез, задыхаясь и моля Бога придать легкость моим ногам, чтобы как можно скорее достичь порога, я на грани инфаркта перебралась на другую сторону.

— Не останавливайтесь! — крикнул капитан. — Бегите дальше!

Огонь и дым тоже преодолели преграду ворот, но, собрав в комок все силы, мы бежали намного быстрее. Через три-четыре минуты мы были уже достаточно далеко от опасности и начали постепенно снижать скорость, пока полностью не остановились. Тяжело дыша и уперевшись руками в бока, как легкоатлеты после забега, мы оглянулись назад на уже пройденный длинный путь. Вдалеке виднелось слабое зарево.

— Смотрите, в конце туннеля свет! — воскликнул Глаузер-Рёйст.

— Да, мы знаем, капитан. На него мы и смотрим.

— Да не этот, доктор, Господи Боже! С другой стороны!

Я повернулась вокруг своей оси, как механическая юла, и действительно увидела замеченный капитаном свет.

— О Боже! — вырвалось у меня, и мои глаза снова наполнились слезами, правда, теперь от радости. — Выход! Наконец-то! Идемте, скорее, идемте!

Мы торопливо двинулись вперед — то бегом, то шагом. Казалось невероятным, что по ту сторону дыры — солнце и улицы Рима. От одной мысли о том, что мы можем вернуться домой, у меня вырастали крылья. Там, впереди, — свобода! Вот она, меньше чем в двадцати метрах!

И это было последнее, что я успела подумать, потому что резкий удар по голове лишил меня сознания.

* * *

Перед тем, как полностью прийти в себя, лежа с закрытыми глазами, я видела перед собой светящиеся точки. Но, кроме того, эти точки сопровождались сильными уколами боли. Каждый раз, как одна из них загоралась, кости моего черепа трещали, словно по ним проезжал трактор.