Трибан Гнол развел руками:

– Ваше величество, я собирался еще поговорить с вами, но лучше не сейчас…

– О чем? Выкладывай!

– Скромное прошение от куратора Кароса Инвиктада, ваше величество. Со всем уважением, уверяю вас, он просит согласия рассмотреть случаи измены – не среди летерийцев, разумеется, здесь он вполне справляется, – а среди самих тисте эдур…

Нисалл ахнула – неожиданно громко в притихшей зале. Она взглянула на охранников эдур – те стояли недвижные, словно статуи.

Казалось, Рулад сейчас расплачется:

– Измена среди эдур? Моих эдур? Невозможно! У него есть доказательства?

Канцлер пожал плечами:

– Ваше величество, вряд ли он осмелился бы на такое прошение, не окажись у него внезапно… деликатной информации.

– Уходи. Убирайся. Убирайся!

Трибан Гнол поклонился и попятился из залы. Возможно, он зашел слишком далеко, и все же зерно брошено. В самую благоприятную почву.

Как только закрылись наружные двери, Нисалл вышла из алькова. Рулад поманил ее рукой.

– Любимая, – прошептал он совсем по-детски, – что мне делать? Привезли демона.

– Вы непобедимы, император.

– Но чтобы уничтожить его, сколько раз мне придется умереть? Нет, я не готов. Бинадас был могущественным чародеем, ровней самому колдуну-королю. Мой брат…

– Возможно, – осмелилась Нисалл, – канцлер неточно передал подробности. Не исключено, что сон Томада – наваждение; многие боги и духи считают Увечного бога врагом.

– Довольно! Меня терзают сомнения; я ничего не понимаю. Что происходит, Нисалл?

– Дворцовые интриги, любимый. Возвращение флотов все разбередило.

– Мои собственные эдур замышляют измену…

Она положила ладонь ему на левое плечо. Легкое прикосновение, мимолетное – и снова убрала руку. Осмелюсь ли я?

– Карос Инвиктад, наверное, самый честолюбивый из всех. Он насадил царство террора среди летери и с удовольствием распространит его и на тисте эдур. Ваше величество, я летерийка, и я знаю людей, подобных куратору; знаю, что движет ими, что питает их злобные души. Он жаждет управлять, потому что сердце его дрожит от страха перед тем, что ему неподвластно – перед самим хаосом. Ваше величество, идеальный мир Кароса Инвиктада – окруженный морем трупов, неизвестных и забытых. И даже там он не найдет покоя.

– Возможно, ему надо встретиться со мной на арене, – зло усмехнулся Рулад. – Лицом к лицу с порождением хаоса. Но нет, он мне нужен – ловить летерийцев. Предателей.

– И этот летериец получит право доминировать и над тисте эдур?

– Измена не зависит от цвета крови, – сказал Рулад, поерзав на троне. – Я еще не решил. Надо подумать, разобраться. Может быть, снова вызвать канцлера.

– Ваше величество, вы когда-то назначили одного эдур наблюдать за Патриотистами. Помните?

– Конечно, помню. Идиотом меня считаешь, женщина?

– Брутен Трана…

– Точно, он. Ни разу не был у меня с докладом. Он делает все, как я велел? Откуда мне вообще знать?

– Так вызовите его, ваше величество.

– Почему он прячется от меня? Плетет заговор с другими предателями?

– Ваше величество, я точно знаю, что он почти каждый день добивается вашей аудиенции.

– Ты? – Рулад взглянул на нее, прищурившись. – Откуда?

– Брутен Трана разыскал меня и просил обратиться к вам от его имени. Канцлер не дает ему встретиться с вами…

– Трибан Гнол не вправе так поступать! Он летериец! Где мои эдур? Почему я их не вижу? А теперь вернулся и Томад, и Хандари Кхалаг! И никто не говорил со мной!

– Ваше величество, Томад ожидает в приемной…

– Он знал, что я его не пущу. Ты путаешь меня, шлюха. Ты мне не нужна – мне никто не нужен! Мне нужно только время. Подумать. И все. Меня все боятся – не зря. Предатели всегда боятся, а когда их интриги выходят на свет… О, как же они дрожат за свою жизнь! Возможно, надо убить всех – море трупов, а потом настанет покой. Больше мне ничего и не надо. Скажи, Нисалл, народ счастлив?

Она склонила голову.

– Я не знаю, ваше величество.

– А ты? Ты счастлива со мной?

– Я чувствую только любовь к вам, император. Мое сердце принадлежит вам.

– То же самое ты, без сомнения, говорила Дисканару. И другим мужчинам, с которыми спала. Пусть рабы приготовят ванну – ты воняешь потом, женщина. А после жди меня под шелковыми простынями.

Он возвысил голос:

– Позвать канцлера!.. Ступай, Нисалл, от твоей летерийской вони мне дурно.

Нисалл попятилась к дверям, а Рулад поднял свободную руку.

– Дорогая, простыни золотые – ты на них словно жемчужина. Прекраснейшая жемчужина…

Брутен Трана ждал в коридоре, когда Томад Сэнгар, не добившийся аудиенции у императора, покинет приемную. Шагнув навстречу старейшине, он поклонился и сказал:

– Приветствую тебя, Томад Сэнгар.

От неожиданности старый тисте эдур нахмурился:

– Ден-рата, что тебе нужно от меня?

– Пару слов всего лишь. Меня зовут Брутен Трана…

– Из лизоблюдов Рулада.

– Увы, нет. Я получил назначение в самом начале нового режима наблюдать за летерийской службой безопасности, Патриотистами. Среди моих обязанностей был еженедельный доклад лично императору. И до сих пор я ни разу с ним не говорил. На моем пути встает канцлер – он каждый раз отправляет меня восвояси.

– Мой младший сын сосет титьку Гнола, – сказал тихим горьким голосом Томад Сэнгар.

– По-моему, – сказал Брутен Трана, – император и сам не вполне представляет, какие мощные преграды воздвиг вокруг него канцлер, старейшина Сэнгар. Как ни пытался я их преодолеть, пока ничего не получилось.

– Тогда зачем ты обратился ко мне, ден-рата? У меня еще меньше возможностей пробиться к моему сыну.

– Тисте эдур изолированы от своего императора, – сказал Брутен. – Не только ты или я. Все мы.

– Ханнан Мосаг…

– Его поносят, поскольку совершенно понятно, что во всем виноват колдун-король. Его амбиции и договор со злым богом. Он ведь желал этот меч для себя?

– Значит, Рулад в изоляции?

Брутен Трана кивнул, потом добавил:

– Есть одна возможность… кое-кто. Летерийка, его первая наложница…

– Летерийка? – хмыкнул Томад. – Да ты с ума сошел. Она агент Гнола, шпионка. Она развратила Рулада – как бы еще она могла остаться первой наложницей? Мой сын отказался бы от нее, не обладай она нечестивой властью над ним. – Гримаса исказила черты старейшины. – Тебя использовали, воин. Больше не говори со мной.