– Ты подобен зверю. Чудовищу! – с отвращением выкрикнула Айлона.

– Возможно. Но я выжил.

– А разумен ли ты?! – Айлона порывисто встала и вдруг исчезла, просто растаяла в воздухе, лишь созданное ею кресло покачнулось и опрокинулось.

Егор не расстроился и не испугался ее гнева.

Он знал, чего хочет. Знал – они не посмеют его убить. Но попытаются вылечить.

«Слышишь, нерв? – мысленно обратился он к биоимпланту. – Тебя попробуют уничтожить. А я попытаюсь тебя спасти».

* * *

Айлона уже очень давно не испытывала столь резких, ранящих чувств.

«Он – чудовище», – в ярости думала она, не находя себе места.

Привычный способ успокоиться, отключиться от проблем не помог. Ей не хотелось видеть своих питомцев, не хотелось ни с кем общаться, а уж тем более – обсуждать случившееся.

Он нас судит!

Ее гнев пылал яростно, но недолго.

Айлона отвыкла от острых, причиняющих боль эмоций. Двести восемнадцать лет за плечами. Неважно, что она выглядела юной и привлекательной. Душа уже состарилась. Эмоции истерлись, как подметки старой обуви.

Да что за сравнения лезут в голову?! Откуда такая дикость?! Обувь? Подметки? Из его мыслей обо мне?! Проклятый модуль технологической телепатии!

Он так думает?! Так меня воспринимает?!

Айлона села, затем вскочила, ее пальцы сжались в кулаки.

Зверь, все же таящийся внутри, внезапно захотел свободы. Он рвался наружу сквозь тонкую обертку условностей, этических ценностей, важных и непреложных.

Что со мной происходит?!

Она соприкоснулась с жаром его мыслей, обожглась, отравилась их ядом.

Как он смог на меня повлиять?!

Это его импланты! Хондийский нерв и другие, уже кибернетические компоненты! Нерв искажает его сознание, служит призмой, через которую воспринимается мир. А примитивный, но мощный модуль технологической телепатии транслирует это искаженное мировоззрение!

«Бедный… – Гнев вдруг сменился брезгливой жалостью. – Он сам не понимает, как сильно искалечен! Я помогу! Я знаю, как помочь!»

– Гейбл?! – Она обратилась в пустоту, но отклик в виде аватара появился немедленно.

– Айлона? Что случилось?

– Гейбл, мне нужна колония нанитов второго уровня!

Он вскинул бровь, на миг задумался, затем спросил:

– Для предка?

– Угу. – Она не хотела развивать тему, рассказывать подробности.

– Так синтезируй их!

– Не могу, – призналась она. – Придется создать много оборудования. Провести исследования по совместимости.

– Естественно. Операция сложная. Но ты ведь умеешь клонировать микромашины? – Он не стал дождаться ее утвердительного ответа, помахал рукой: – Дерзай. Хотя твое стремление приручить предка преступно, не так ли?

– Гейбл, подожди!

– Ну что? Я не ищу новых неприятностей. Мне уже с избытком хватает проблем.

– Гейбл, у тебя ведь есть необходимое оборудование и подходящие колонии нанитов!

– Где, позволь узнать?

– В музее!

– Да ты с ума сошла!

– Экспонаты ведь действующие? И древняя техносфера, насколько я помню, реактивировалась? Ты ее не отключил?

– Нет еще. Мне некогда. Но я не разрешу тебе воспользоваться древними машинами! Решение о судьбе Бестужева пока не принято. Возможно, лучшим вариантом для всех будет вернуть его на Пандору, в стазис!

– Почему? Кто это предложил?!

– Мысли вслух. Решения, как я сказал, еще нет.

– Гейбл, помоги, прошу!

– Ты что, испытываешь к нему чувства?

– Это неважно! При чем тут чувства?!

– Да ты покраснела!

– Ой, уймись! Он меня оскорбил! Понимаешь?! Он осуждает нас!

– Ну, на его месте я тоже не испытывал бы восторга по поводу принятых решений. Ничего удивительного. Он человек, а не армахонт, и принадлежит своей эпохе. Вернуть его туда – самое разумное решение. Через двести пятьдесят тысяч лет он выйдет из стазиса, когда установка на Пандоре полностью компенсирует прыжок «Первопроходца» в прошлое. Никто не пострадает. Все останутся довольны.

– А мы еще будем существовать к тому времени?

– Ты или я?

– Нет! Мы – армахонты. Цивилизация!

– Понятия не имею.

– Какую память Егор сохранит о нас? Что он скажет об армахонтах?

– Я не понимаю тебя, Айлона! Он нас осуждает. Ладно. Это его личное дело. При чем тут…

– Ты должен мне помочь! Чувства здесь ни при чем! Решение по Пандоре по-прежнему в силе? Недавние события не повлияли на него?

– Да. Планета останется в стазисе. Мы не отключим установку, рискуя исказить временные линии Вселенной!

– Значит, Егора вернут туда? Я уже поняла, ты добьешься своего. Через двести пятьдесят тысяч лет он очнется и увидит другую Вселенную. Без нас. Я это чувствую. Но память цивилизаций, которые мы сейчас так бережно воспитываем, – она ведь сохранит наш образ?

– Наверное, – неуверенно ответил Гейбл. – Айлона, что с тобой происходит? Он тебя обидел? Задел? Да не обращай внимания! Он же дикое существо, отстающее от нас в развитии на четверть миллиона лет!

– Это не утешает.

– Так чего же ты хочешь?

– Изменить его мнение! Показать, что наш путь справедлив и оправдан! Разум, а не первобытные инстинкты должны управлять космосом!

– Хорошо, но при чем тут наниты? Ты хоть понимаешь, чего просишь? Кто разрешит имплантировать ему наносеть?! И для чего? В чем смысл?

– У него вживлен биоимплант! Хондийский нерв.

– Знаю.

– Но не представляешь, насколько это жутко на самом деле! Он видит мир как в кривом зеркале! Но удалить нерв невозможно! Только наниты способны его нейтрализовать!

– Ну да, согласен, – подумав, кивнул Гейбл. – Так ты хочешь устранить влияние хондийского нерва и показать ему нашу Вселенную?

– Да! Если иного выхода нет и Бестужев обречен вернуться в стазис, пусть он сохранит правдивую память о нас! Пронесет ее через время! Но без нанитов он не сможет усвоить того огромного объема информации, что необходим для понимания истинной доброты наших замыслов, справедливости нашей политики, величия наших целей и достижений!

– А если он попытается использовать возможности наносети?

– Где? В стазисе?

– Верно. – Гейбл поджал губы. – Нет, если честно, мне не нравится твоя затея! Давай так, я помогу, но на определенных условиях. Во-первых, мы дождемся общего решения. Если его вдруг захотят оставить среди нас, все выплывет наружу!